14 
Сидя в отдельной клетке, сделанной из белой пластиковой коробки с красной надписью Quartz grill, на Ивана смотрел откормленный, пятнисто-белый морской свин. Иван достал припасенный пучок водорослей и сунул в ячейку решетки.
— Привет, Борис. Как сам?
Свин перестал хрюпать и посмотрел на Ивана. Блядь, ещё ты на мою голову, читалось в маленьких выпуклых глазах. Свин был однолюб и пофигист.
Свин любил только Таню и пофигистически жрал всё, что принесут остальные.
Типичный представитель мужского рода, да.
— Таня, — позвал Иван. — Ты здесь?
— Таня? — позвал Иван вполголоса, — ты здесь?
Сквозь хрупанье и шебуршение морских свинок голос вряд ли пробьётся. Иван прошёл между рядами, вышел к рабочей выгородке. Здесь стоял стол, на нем Таня заполняла планы и графики, вносила в учетную книгу привесы и надои — или как они называются? Рядом были составлены мешки с кормом: высушенная трава, водоросли, обрезки ботвы, остатки еды и прочее, что лихие грызуны могли взять на зуб. А могли они многое.
Дальше, за фанерной стенкой, начиналась Фазенда, всегда залитая светом ламп дневного света — теплицы, дачное хозяйство Василеостровской. Оттуда шёл влажный земляной запах и вились мошки, вечные спутники земледелия. За стенкой начиналась владения Трандычихи, там росли морковь, капуста, картошка, лук, щавель и даже салат-латук. И одно лимонное дерево — предмет зависти соседей с Адмиралтейской.
Пищевые ресурсы.
Очень удобно — отходы грызунов на удобрения, отходы растений (и сами растения) морсвинам на прокорм.
А морсвинов понятно куда — на сковородку и в котел.
Добро пожаловать. Ням-ням.
Раньше пробовали приспособить тоннели для расширения Фазенды, но не смогли справиться с проблемой крыс — пищевые, блин, террористы. Даже железо грызут. Да и с электричеством оказалась проблема — не хватало, ресурс генератора не тот.
Так что в вентиляционном тоннеле теперь выращивали шампиньоны и чёрные грибы. Они темноту любят. Грибные грядки рядами нависали в темноте — жутковатое место, если честно. Вешенки, шампиньоны, даже японский гриб шиитаке. Вкусные, конечно, но Ивану там было не по себе.
— Только представь — грибница, — говорил дядя Евпат. — Это же готовый коллективный разум. Она может на много сотен метров простираться, эта грибница, связывать тысячи и тысячи грибов в единое целое. И знаешь, что самое жуткое?
— Что?
— Мы ни хрена не знаем, о чём они думают.
Дядя Евпат. Воспоминания. Кусочки чёрно-белой мозаики.
Старею, опять подумал Иван. Да, отличное время я выбрал, чтобы остепениться. Завести семью. Хорошая жена, хорошая станция, хорошая работа — Постышев прочит его в станционные полковники, если не врут — что ещё нужно человеку, чтобы достойно встретить старость?
Н-да.
— Таня, ты где? — Иван вышел в тамбур между фермой и Фазендой.
На длинном столе (составлены несколько старых стульев, на них положена широкая доска) стояли старые весы, металлические тарелки блестели от вытертости. Чугунные гирьки выстроились в ряд. Здесь Таня и её напарница взвешивали морсвинок, вели учет. Рядом стул. На нём мирно дремала пожилая женщина, седые волосы связаны в пучок. На скрип дерева она вздрогнула, обернулась…
— Иван! Фу ты, чуть сердце не выскочило…
— Доброй ночи, Марь Сергевна. Простите, что разбудил. А где Таня?
Марь-Сергевна держала руку на груди, точно боялась, что сердце вырвется и убежит.
— Не знаю, Вань, — она покачала головой. — Ох-хо-хо… В палатке, этой… где дом невесты, наверное. Ты только туда не ходи, — вспомнила Марь-Сергевна и засуетилась. — Видеть невесту в свадебном платье — к несчастью.
— Не пойду, — сказал Иван.
— Так она и спать должна уже. Ты-то чего не спишь? Да, — вспомнила она. — Она же тебя искала… и ещё друг твой заходил… высокий такой…
— Ага, — сказал Иван. Сазонов? — Я слышал. Ладно, пойду спать.
— Иди, а то ты бледный совсем. Стой, — Марь Сергевна прищурилась. — Что у тебя с лицом?..
На «Василеостровской» (впрочем, как и на многих других станциях) ритуалам, оставшимся с дометрошных времен, придавали особое значение. А уж свадебный ритуал — это целая наука. Священная корова Василеостровской общины.
Век бы её не знать.
Иван ещё раз прошвырнулся по станции, но Таню не встретил. Может, действительно спит. Хотя в этом были сомнения — и очень сильные. Делать нечего, он вернулся в свою палатку. Снял с плеча автомат, убрал сумку в изголовье лежака. Так, время — на наручных часах полчетвертого утра. Спать хотелось неимоверно. Но сначала — оружие. Иван чуть не застонал. За оружием положено следить, даже если это безотказный советский «калаш». Это как чистка зубов. То есть, зубы что — потерял и живешь дальше, а без оружия ты покойник.
14 
