178 
Какой-то частью рассудка Иван понимал, почему они так поступают. Звездочёт мертв, его безумная теория о ЛАЭС никому не нужна. Зачем, — когда свет есть и его можно использовать? Техноложке не нужны перемены. Если подумать, перемены вообще никому не нужны. Что теперь? Иван выпрямился, вздохнул и пошёл вперёд. Ствол пулемета начал поворачиваться… Иван поднял карточку, как щит, над головой. Он понятия не имел, как устроена система охраны таких объектов. Микроволновая пушка, говорите?
Интересно, в какой момент она выстрелила, превратив Энигму из крутого диггера в слепого полусумасшедшего старика? За три шага до двери? За два?
Иван дошел и встал перед дверью. Серая краска на двери была покрыта слоем пыли, едва различимая надпись: «Посторонним вход воспр.». Иван стоял, чувствуя, как на затылке собираются мурашки. «Пулемет» смотрел на диггера сверху. Иван ждал. Ничего не происходило.
Иван оглядел дверь. Сердце билось так, что слышно на поверхности. Ничего. Стоп… В очередной раз оглядывая, он наткнулся взглядом на маленький металлический кружок практически одного цвета с дверью. Иван помедлил, потом приложил карточку к кружку…
Бух, бух, сердце.
За долгое мгновение до того, как за дверью что-то пискнуло, и в центре двери загорелся крошечный зелёный светодиод, Иван успел вспомнить, — сколько всего произошло за это время. Война, похищение генератора, штурм Маяка, газовая атака. Предательство, смерть, долгое возвращение, ЛАЭС. Атака тварей.
Успел вспомнить лица. Уберфюрера с исцарапанной рожей и бешеным светом голубых глаз, Мишу — ставшего всё-таки диггером, Манделу, который не боялся дышать наверху, Звездочёта, Шакилова, Седого, Лали, Марио. Всех… Таня, подумал Иван. Вот и всё кончено. Сейчас я изжарюсь.
И вдруг загорелся зелёный огонёк.
В двери пискнуло, затем щёлкнуло. И она начала медленно открываться…
* * *
Иван закрыл мертвецу глаза и выпрямился. Мертвая тишина. Иван оглядел присутствующих. Таня вскочила, лицо белое.
На Ивана смотрел генерал.
— Ты всё-таки поразительный человек. Почему ты не со мной, Иван? — Мемов покачал головой. — Теперь уже поздно, к сожалению. Арестуйте его! — приказал он охранникам.
Серые двинулись к Ивану с двух сторон, поднимая автоматы. Ну-ну, подумал диггер. Иван опустил ружье в расслабленных руках. Перезарядить его он просто не успеет.
Генерал посмотрел на Ивана:
— Ты же знал, что прийти сюда — это самоубийство? Знал?
— Да, — сказал Иван. — Конечно.
— Тогда почему пришел?
«Иногда свобода — это право выстрелить себе в висок».
— Надоело бегать. Зло должно быть наказано, генерал. Я так думаю.
Иван выпрямился. Адмиральцы подошли к нему с двух сторон. Один из них был бородавчатый, тот, что с Восстания. Иван усмехнулся. Какая приятная встреча.
— Бросай оружие, козёл, — приказал бородавчатый резко.
В руках у него был калаш.
— А надо? — спросил Иван.
Краем глаза он видел, как двигается Пашка на своем кресле-каталке. Вжи-и, вжи-и.
— Бросай, кому сказано!
Иван пожал плечами — надо, так надо. Отпустил правую руку, ружье прикладом стукнулось о гранитный пол. Плавно отпустил левую руку. Стук. Ружье ударилось и лежало теперь на полу. Жаль, хорошая штука.
Адмиральцы подошли вплотную.
— Мои любимые конфеты, — сказал Иван медленно, поднимая голову. — Слышишь, урод? Бато…
— Нет! — крикнул генерал. — Не…
* * *
Зеленцев пригнулся и ступил в туннель. Плечи касались обшарпанных бетонных стен. Луч фонаря высвечивал из темноты длинный проход, ведущий… Куда? Зеленцев не знал. Хотя и злился, что не знает. Пока он изучил только свои маршрут и пару ответвлений.
Его только недавно перевели из технической обслуга объекта 30 в охранную службу ГУСП, в подземники, и он ещё не привык. Хотя он и прошёл все тесты на психологическую устойчивость, выдержку и прочее, ему явно чего-то не хватало в этих бетонных подвалах, когда от стен тянет холодом, а свет электрический, процеженный, безвкусный, Зеленцеву не хватало воздуха. Какой под землей воздух? Какая-то кислородосодержащая смесь, а не воздух.
Зеленцев продолжал идти. В одном месте на стене он увидел надпись: «Enigma хороший человек ТМ», покачал головой. Юмор прежних подземных обитателей ему пока был недоступен, казался даже не юмором, а атавистическим проявлением — когда обезьяна, ставшая из человека снова обезьяной, берет пульт и щёлкает перед мёртвым телевизором. Словно каналы однажды могут переключиться, и обезьяна увидит движущиеся, имеющие смысл картинки. Под землей всё не так.
178 
