очень нудно 
288 
Один раз назвав имя Хелен, телеведущие как будто забыли его и дальше говорили о ней только как о графине Ашертон. Как будто личность, которой она когда-то была, полностью поглотилась замужеством. Когда они в пятый раз упомянули титул, Барбара выключила телевизор и забросила пульт в угол дивана. Не может она больше этого слышать и видеть.
Настало привычное время завтрака, но есть не хотелось. Ей становилось тошно даже при одной мысли о чем-либо съедобном, однако отправляться на работу натощак было бы неразумно. Поэтому она заставила себя съесть банку консервированной кукурузы, которую заела половинкой рисового пудинга в пластиковом контейнере.
Когда беспокойство и тревога Барбары достигли критической точки, она сняла трубку телефона, чтобы попытаться узнать о реальном состоянии Хелен. О том, чтобы поговорить с Линли, не могло быть и речи, да и дома его, конечно, не было, поэтому она набрала телефон резиденции Сент-Джеймсов. На этот раз повезло — она попала не на автоответчик, а на человека. Этим человеком была Дебора.
Вроде этого она и хотела — поговорить с близким другом Линли, но, стоя с трубкой у уха, Барбара мучительно соображала, что спросить. «Как она?» звучит нелепо. «Как ребенок?» — ничуть не лучше. Вопрос «Как справляется суперинтендант?» казался единственным более или менее допустимым, но при этом он был излишним. Какие могут быть варианты ответа на такой вопрос? Как, черт возьми, суперинтендант может справляться, когда перед ним стоит такой выбор: оставить тело жены в больнице еще на несколько месяцев, чтобы машины продолжали вдувать в него кислород и вливать жидкость, пока их ребенок, превратившийся… Врачи даже не знают во что. Они знают, что нарушения будут. Только не могут сказать, насколько тяжелыми будут эти нарушения.
Барбара так и не придумала ничего, поэтому сказала как есть:
— Это я. Хотела узнать, как дела. Он?… Не знаю, что спросить.
— Все приехали, — сказала Дебора. Ее голос был еле слышен. — Айрис — это средняя сестра Хелен, которая живет в Америке, — прилетела последней. Добралась только вчера вечером. Из Монтаны было не улететь, там все засыпало снегом. Обе семьи сидят в больнице, в маленькой комнатке, которую им отвели. Это недалеко от ее палаты. По очереди ходят есть и спать. Не хотят оставлять ее одну.
Само собой, она говорила о Хелен. Никто не хочет оставлять Хелен одну. Для них это стало бессрочным дежурством. Разве человек может решать такое? Этот вопрос она задать не могла, поэтому спросила о другом:
— Он разговаривал с кем-нибудь? Со священником, проповедником, раввином… Не знаю с кем, да с кем угодно?
В трубке было тихо. Барбара подумала, что, возможно, вторглась на запретную территорию. Но Дебора наконец ответила, только голос ее стал еще тише и напряженнее. Она плачет, поняла Барбара.
— Саймон с ним почти все время. Дейз, его мать, тоже там. Сегодня ожидают прилета какого-то специалиста, то ли из Франции, то ли из Италии, я точно не помню.
— Специалиста? В какой области?
— Неонатальная неврология. Что-то в этом роде. Это Дафна захотела его пригласить. Она говорит, что если есть хотя бы малейший шанс, что малыш не пострадал… Она очень тяжело это переживает. Поэтому она подумала, что эксперт по мозгу младенцев…
— Но, Дебора, как даже самый лучший эксперт по младенцам поможет Линли пережить все это? Кто-то должен помочь ему справиться с тем, что ему выпало.
Дебора едва слышно согласилась:
— Я знаю. — Потом она слабо рассмеялась. — Между прочим, Хелен это больше всего ненавидела. Сжать зубы и «идти вперед во что бы то ни стало». И не дай бог захныкать или проявить слабость. Она ненавидела это, Барбара. Она бы предпочла, чтобы он влез на крышу и завыл. По крайней мере, это настоящее, сказала бы она.
Барбара почувствовала, что ее горло сдавило. Больше она не могла говорить. Поэтому закончила разговор:
— Если увидите его, скажите…
Что? Что она думает о нем? Молится за него? Делает все необходимое, чтобы довести до финала то, что для него только начинается? Что она хочет передать ему?
Она напрасно беспокоилась.
— Я скажу ему, — проговорила Дебора.
Шагая к машине, Барбара заметила, что из окна на первом этаже за ней наблюдает Ажар. Она подняла руку, но не остановилась. Не остановилась, даже когда рядом с ним появилось серьезное личико Хадии. Его рука легла на ее худенькие плечи. Эта картина любви между родителем и ребенком сейчас была слишком болезненна для Барбары. Она прибавила шагу.
288 
