очень нудно 
148 
— Как ты мог! — выкрикнула она. Мне сначала показалось, что она обращается к брату, но тут Лукреция продолжила: — Как ты мог позволить ему войти сюда!
— Но он попросил, — смиренно отозвался один из стражников. — Мы обыскали его. При нем нет никакого оружия.
— Это не имеет значения! — Голос Лукреции дрожал от гнева. — Никогда больше не впускай его сюда!
Чезаре выслушал яростную тираду сестры с полнейшей невозмутимостью; даже ненависть, отразившаяся на лице Альфонсо, не поколебала его спокойствия. Я поднялась и встала между Чезаре и моим братом.
— Лукреция, — успокаивающе произнес Чезаре, — я понимаю твой гнев. Поверь мне: я разделяю его. Заслышав о покушении на вашу жизнь, дон Альфонсо, я лишился покоя. Но против меня выдвинул злонамеренное и несправедливое обвинение ваш оруженосец, Мигуэлито Эррера — кажется, так его зовут? Уверяю вас, я полностью в этом неповинен. Меня до глубины души уязвило предположение, что я причинил вред своему родственнику. Мне хотелось бы провести расследование, чтобы я смог обелить свое имя и вновь приобрести ваше доверие.
Когда Чезаре завершил свою вкрадчивую речь, в комнате воцарилась многозначительная тишина.
— Ты глупец, — прошептал Альфонсо.
Я обернулась. Глаза моего брата сверкали ненавистью.
— Ты глупец, — повторил Альфонсо. С каждым словом голос его становился все громче. — Ты думаешь, раз я упал тогда, то и не узнал тебя, как ты сидел там на своем прекрасном белом жеребце с серебряными подковами?
Лицо Чезаре опасно потемнело.
— Я видел тебя, — яростно произнес Альфонсо, — и дон Томазо тоже — а он сейчас находится в безопасном месте, под надежной охраной. Так что тебе нет никакого смысла убивать Мигуэлито. Мы все видели тебя — и все здесь присутствующие знают об этом.
— Я пытался заключить мир, — негромко произнес Чезаре и развернулся, чтобы уйти.
Стражники повели его к выходу, а Лукреция воскликнула голосом, исполненным яда:
— Да, уходи отсюда, убийца!
Но Альфонсо еще не закончил своей речи, обращенной к шурину, хоть тот уже и шел по прихожей.
— Так что теперь тебе придется убить всех нас! — крикнул ему вслед Альфонсо. — Послов, врачей, слуг, стражников — всех!
Я последовала за Чезаре до самых дверей; ненависть притягивала меня к нему, словно магнит.
За миг до того, как стражники расступились, давая ему дорогу, я окликнула его. Он повернулся ко мне, выжидательно и неуверенно.
На миг я задумалась, не выхватить ли стилет и не убить ли его прямо тут, — но я знала, что у меня это не получится. Либо он сам, либо кто-нибудь из стражников остановит меня, прежде чем я сумею нанести ему сколько-нибудь серьезную рану, а потом заявят, что я действовала по наущению моего брата. Сейчас это не пойдет на пользу ни Альфонсо, ни Неаполю.
И вместо этого я плюнула Чезаре в лицо. Плевок попал на край его бороды и стек на прекрасный черный шелк его облегающего камзола.
Чезаре рванулся ко мне, так резко, что двое стражников выхватили мечи. Его темные глаза горели жаждой убийства. Будь мы здесь одни, он убил бы меня и получил от этого наслаждение.
А так он просто наклонился и, пригладив выбившуюся прядь волос, прошептал мне на ухо:
— Что не удалось за обедом, удастся к ужину.
Он отодвинулся от меня и зловеще улыбнулся, завидев, какой отклик вызвали во мне его слова.
Потом он резко развернулся и вышел, уверенно пройдя между рядами расступившихся стражников.
Глава 33
После ухода Чезаре я осталась стоять в прихожей; его угроза настолько ошеломила и оскорбила меня, что я не могла сдвинуться с места. Но хотя тело мое застыло, ум мой работал энергично, как никогда прежде. Я была абсолютно уверена, что, если не принять самые серьезные меры, Чезаре убьет моего брата. Я не могла долее закрывать глаза на истину и слепо надеяться на благополучный исход.
Кроме того, слова Чезаре встряхнули все мои чувства; я увидела окружающую обстановку с необычайной ясностью и впервые осознала ее значение.
Мы находились в Зале сивилл. На стенах, расписанных кармазином, ляпис-лазурью и золотом, были изображены пророки Ветхого Завета, белобородые, с лицами, воздетыми к небу, потрясающие руками и твердящие о каре Божьей, что вот-вот поразит людей. За ними стояли сивиллы с неистовыми взглядами и смотрели на тот же приближающийся рок.
Я подумала о Савонароле, поносящем с амвона Папу Александра и именующем его Антихристом. Я подумала о донне Эсмеральде, стоящей на коленях перед святым Януарием и плачущей, потому что пришел год Апокалипсиса.
148 
