очень нудно 
69 
— Несерьезна. И тем не менее след остался.
Чезаре ненадолго задумался. Его лицо напомнило мне поверхность озера с совершенно неподвижной водой. Наконец он предложил:
— Тогда, если мой отец позабудет о самом происшествии, мы с вами договоримся считать и утверждать, что эта рана стала результатом стычки с одной из куртизанок. Я скажу ему, что сам был свидетелем и что эта женщина была сурово наказана.
Я кивнула.
Чезаре кивнул в ответ, скрепляя наш договор, потом поклонился.
— В таком случае позвольте откланяться, мадонна. Он повернулся, чтобы уйти, потом приостановился и взглянул на меня через плечо. И снова от внимательного взгляда этих темных глаз мне сделалось не по себе — и в то же время меня объял трепет.
— Вы — единственная известная мне женщина, которая отказала ему, мадонна. Для этого нужно изрядное мужество и твердые убеждения.
Я потупилась.
— Я замужем за его сыном.
Я не просто отвечала Чезаре. Мне нужно было напомнить самой себе об этом факте.
Чезаре немного помолчал, потом сказал:
— Жаль, мадонна, что младшего сына вы встретили раньше, чем старшего.
Он снова взглянул на меня, и на этот раз я храбро встретила его взгляд.
— Жаль, — сказала я.
Чезаре едва заметно улыбнулся и вышел.
Глава 13
Донна Эсмеральда и прочие мои фрейлины выждали требуемые приличиями полчаса, прежде чем вернуться с празднества в наши покои. За это время служанки раздели меня до сорочки и сняли с головы золотую сеточку. Они разобрали некогда тщательно уложенные локоны и как раз закончили причесывать меня к возвращению Эсмеральды, но мне кажется, я все еще дрожала, и вид у меня был загнанный. Конечно же, по моему смятению и изорванному платью служанки поняли, что произошло нечто тревожное, но они были достаточно сообразительны, чтобы видеть, что я не в духе, и потому помалкивали.
По прищуру увидевшей меня Эсмеральды я сообразила, что она все поняла, но и она тоже не стала задавать никаких вопросов. Сообщать ей о произошедшем не было смысла: она лишь стала бы, не таясь, демонстрировать свое неодобрительное отношение к Папе и веру в Савонаролу, а это были опасные для жизни в Ватикане воззрения. Кроме того, она и без того должна была вскоре обо всем узнать, с ее-то талантом собирать сведения.
На то время, пока моим домом стал дворец Святой Марии, я больше не была Санчей Арагонской, принцессой и побочной дочерью короля неаполитанского. Я больше не правила своими владениями, от моих слов теперь можно было отмахнуться, не боясь кары, я больше не вольна была поступать по своему усмотрению. Я была просто донной Санчей, женой самого младшего и наименее ценимого незаконного сына Папы, и я могла жить и дышать лишь до тех пор, пока на то будет соизволение его святейшества.
Я ничего не сказала своим женщинам, а просто позволила уложить себя на свою роскошную новую кровать; моя голова утонула в мягком пухе подушек.
Но в голове этой не было покоя. Если Папа все-таки вспомнит о нашей стычке, гнев его не будет знать границ. Чезаре сказал, что еще ни одна женщина ему не отказывала.
Но я постаралась одернуть себя. «Тебе нечего бояться за свою жизнь. Вполне возможно, что Родриго способен на убийство ради политической выгоды. Но я — его невестка, и он знает, что Джофре любит меня. Кроме того, он никогда не причинял вреда женщине».
На одной чаше весов было беспокойство из-за возможной реакции Папы, а на другой — непрестанно возвращающееся воспоминание о последних словах Чезаре и едва заметной улыбке, промелькнувшей на его губах.
«Жаль, мадонна, что младшего сына вы встретили раньше, чем старшего».
Это воспоминание наполняло меня радостной дрожью. Я поняла, что не одинока в своих чувствах. Чезаре был так же околдован, как и я.
На следующее утро, в Троицын день, я встала рано.
Если накануне я оделась скромно и сдержанно, памятуя о Лукреции, то сегодня меня обуял какой-то странный азарт. Я приказала моим дамам принести одно из лучших моих платьев, восхитительный наряд из блестящего зеленого атласа с зеленым, словно лес, бархатным корсажем, отделанным золотыми кружевами. Привязные рукава были из такого же бархата — широкие, словно крылья, и под ними нижние, узкие рукава из более светлого атласа.
Донна Эсмеральда с подозрением поджала губы при виде этого платья, но ничего не сказала. Когда она взялась за гребень и собралась уложить мои волосы в скромный узел, как делала это каждое утро начиная со дня свадьбы, я остановила ее.
69 
