очень нудно 
80 
– Зато сразу видно, что Пантагрюэль – девочка, – невесело пошутил Лев, собирая с пола сброшенную вчера в порыве страсти одежду.
– Мама, открой!
Левин для приличия и постучал, и позвонил, но дверь никто не открыл.
– Запасной ключ, – напомнила Дина.
Ключ оказался не у соседки, а у соседа.
– А ты кто? – уточнил на всякий случай пропитый дядька.
– Сын.
– В общем, где-то как-то похож, – сам себя успокоил сосед, отдавая Левину связку ключей. – Верни только, а то много вас тут, сынов, ходит.
Открывая дверь, Левин обнаружил, что она закрыта всего на один оборот.
Мама никогда не допускала такой беспечности.
Зайдя в квартиру, Лев прошелся по комнатам. Дина неотступно следовала за ним.
– Та-ак, – сказала она, потирая руки. – Следы поспешных сборов налицо! Форточки открыты настежь, кровать не заправлена, тапочки в разных местах, косметика хаотично валяется по всему дому, а на блюдце недоеденный торт!
– У мамы всегда кровать не заправлена, косметика валяется по всему дому, а на блюдце недоеденный торт, – хмуро заметил Левин и, выглянув в окно, сообщил: – Машины нет на стоянке.
– Сдается мне, что твоя мама там же, где и моя, – вздохнула Дина, присаживаясь на край дивана. – Что, будем звонить Борису?
– Ты хочешь, чтобы обеих мам упрятали в каталажку? – уставился на нее Левин.
– Я не знаю, чего я хочу, – вздохнула Дина. – Наверное, спокойствия, ясности и доверия. Ты доверяешь своей маме, Лев? Вернее, нет – ты ее любишь?!
– Иди сюда! – позвал ее Левин из соседней комнаты.
Дина встала и еще раз огляделась. Эта комната удивительным образом казалась ей родной и знакомой. Как будто она тут родилась и росла – читала свои первые книжки, переживала первую влюбленность, прятала тайные дневники, праздновала свои дни рождения. Старый резной комод и цветастые половики, дорогая современная «стенка», кованая кровать и уютный древний диван с вышитыми подушками, безделушки на полках и напольные часы с боем – во всем этом было такое дикое смешение стилей, времен и вкусов, что Дина невольно улыбнулась. Ее мать грешила тем же: очень не любила выбрасывать старые вещи, но с превеликим удовольствием покупала новые.
– Дина! – опять позвал Левин.
Он стоял возле стола и, склонив голову, внимательно рассматривал фотографию на стене. На фотографии был тот самый красавчик голливудского типа, который украшал стену в квартире Веры Петровны.
– Черт бы побрал этого усатого таракана. – Левин в сердцах сорвал портрет со стены и перевернул его. – Ричард Л., – прочитал он надпись с обратной стороны. – Тысяча девятьсот семьдесят третий год. Ты своего отца знала? – спросил он сурово Дину.
– Нет, он… того…
– Космонавт? Летчик?
– Геолог. Пропал в экспедиции.
– Вот и я не знал. Мой вроде как в эмиграции канул. И даже фотографий никаких после себя не оставил.
– Ты хочешь сказать… – побледнела Дина. – Это наш папа? И мы с тобой…
Они бросились к зеркалу и уставились друг на друга.
– Нет, вроде бы не похожи, – прошептал Левин, поворачивая голову и рассматривая свой профиль. – Ну нисколечки! – Дина тоже слегка повернулась, сравнивая тонкие контуры своего лица с крупными чертами Левина. – Если узнаю, что переспала с родным братом, – повешусь, – твердо заявила она.
– А мне плевать. – Левин бросил портрет на стол. – Если наши мамаши затеяли какую-то дикую игру, в результате которой мы оказались в одной постели, это… это их проблемы! А я счастлив – и баста! Счастлив, даже если мы с тобой однояйцевые близнецы!
– Но неужели мама никогда не говорила тебе, кто такой этот Ричард?!
– А тебе?
Они снова уставились друг на друга, но теперь не в зеркальном отражении, а глаза в глаза. У обоих во взгляде металась паника, а губы дрожали.
– Никогда, – тихо сказал Левин, – никогда мне мама не говорила, кто такой этот Ричард, а я и не спрашивал. Думал, артист.
– Я тоже думала, что это артист. Висит и висит себе, есть не просит.
– Кстати, я наконец вспомнил, откуда мне знакомо имя Веры Петровны Аршинниковой! – ударил себя по лбу Левин.
– Откуда?
– У моей мамы в записной книжке был записан ее адрес и телефон! Только почему-то на букву «п».
– Что это значит? – Дина потерла виски.
– Что наши мамы старые ведьмы и закадычные подруги.
– Нет, почему на букву «п»?!
– Ой… боюсь даже предположить.
– Наверное, «подруга».
– Конечно, подруга! – обрадовался ее сообразительности Лев.
80 
