14 
— Ты слышала. — Сухие льдинки в его голосе захрустели от холодной ярости. У Клодии болезненным спазмом сжало желудок, тело обдало жаркой волной. — У нее подходящий возраст и цвет волос. Она — Уэстон. Это не ребенок Тони Фавела.
Тон его был жестким и непреклонным, словно сказанное было настолько бесспорным, что помоги Господь каждому, кто посмеет это опровергнуть.
По коже Клодии пробежали мурашки. Ей захотелось броситься в дом, запереть все двери и превратить его в неприступную крепость, но ноги едва держали и не способны были преодолеть даже короткую дистанцию.
— Ну? Ты же не посмеешь отрицать?
Слова звучали резко и сурово и напоминали промозглый зимний ветер, пронизывающий насквозь.
Потрясенная Клодия не могла отвести от него безумного взгляда, отчаянно ища спасения от этого кошмара и не находя его. Раздраженный ее молчанием, он тонкими сильными пальцами схватил ее за руку. Клодия вздрогнула, и ее застывшие чувства снова вернулись к жизни. Это прикосновение было самым худшим, что случилось с ней за сегодняшний день. Он как будто нажал волшебную кнопку, и она перенеслась в безмятежное прошлое, погрузившись в бездну пьянящих бурных ощущений и забытых желаний, которые считала давно погребенными.
— Ты с ума сошел! — процедила она сквозь стучавшие зубы и лихорадочно затрясла головой, стремясь освободиться от его сокрушительного и пугающе примитивного воздействия, а ее волосы выбились из заколки и беспорядочно разметались по плечам.
Она попыталась выдернуть руку, но его пальцы сжались сильнее, и он притягивал ее все ближе.
Адам не обратил внимания на ее жалкий выпад, и в глубине его серых глаз вспыхнула решимость.
— Я все равно узнаю, Клодия. Даже если придется сделать анализ на ДНК. — Он сжал губы. — И если понадобится, я этого добьюсь.
Она не сомневалась, что он так и поступит. Маска обаяния, которую он носил с такой безупречностью, когда она его впервые встретила, сейчас была сброшена. Ему она больше не требовалась — ни к чему очаровывать женщину, которая почти лишилась всего своего состояния. Она не имела больше материальных благ, которых он мог пожелать. Теперь ему нужен был от нее только ответ, и он ни перед чем не остановится, чтобы его получить.
Должно быть, он прочитал в ее глазах капитуляцию, потому что угрюмо улыбнулся и привлек ее к себе еще на дюйм, достаточно близко, чтобы она почувствовала, как исходящее от него напряжение обжигает ей кожу.
— Итак, — продолжал он, — мне нужна правда. Рози — моя дочь?
Слишком взволнованная, чтобы говорить, Клодия кивнула и так низко опустила голову, что густые шелковистые пряди упали ей на лицо и закрыли его. Она услышала, как он с шумом выдохнул воздух. Взяв ее рукой за подбородок, резко поднял ей голову.
— Ты знала, что ждешь ребенка от меня, и вышла за Фавела, — заключил он тоном беспощадного судьи.
Сердце Клодии больно забилось о грудную клетку. Никогда в жизни никто не изливал на нее презрение в таком изобилии, и к тому же незаслуженное. И от этого ей было еще хуже. Ведь не кто иной, как Адам, виноват в том, что случилось.
— Да, я вышла за него! — Это уже слишком. В то время предпринять что-либо еще, кроме как согласиться на предложение Тони стать его женой, было нереально. — А что мне оставалось делать? — Она сверкнула глазами, небесную голубизну которых омрачили гнев и боль. — Разве у меня был выбор?
— У тебя был выбор, — выговорил он бесстрастно. — Тебе понадобился муж и отец для твоего ребенка, потому что ты не захотела или не могла справляться в одиночку, и ты прикинула и выбрала. Обеспеченный счетовод показался лучшей партией, чем временный рабочий без гроша в кармане. А тот ничтожный факт, что настоящим отцом являюсь я и тоже имею кое-какие неоспоримые права, ты не учла.
Адам отступил назад и опустил руки, похоже было, что теперь ему противно прикасаться к ней. Он исподлобья посмотрел в сторону крыльца, по которому всего несколько минут назад резво бежала его маленькая дочка, и на глаза Клодии внезапно навернулись слезы — она разглядела, как в его лице промелькнуло страдальческое выражение.
Однако в следующий миг впечатление развеялось, а возможно, все это и вовсе ей показалось. Теперь в его взгляде она видела только жестокость.
Клодия снова вздрогнула, чувствуя себя совершенно разбитой. Как это похоже на него — сваливать свою вину на кого-то другого. Наверное, эта черта присуща всем обманщикам. Они очаровывают доверчивых простаков, выдают черное за белое, а потом, если правда вдруг выплывет наружу, заявляют, что те сами и виноваты, раз не разглядели, что к чему.
14 
