очень нудно 
26 
«Эх, люди, не понимаете вы своего счастья, – думал Игорь, налегая на шашлычок. После тюремного провианта сочное мясо казалось ему самым вкусным блюдом на свете. – Какие-то куры, какие-то стихи… Да пурга это все! Самое главное – это, оказывается, даже не бабки, а свобода; когда сам себе хозяин и господин. Хочешь спать – спишь, хочешь есть – ешь; и никаких тебе ни распорядков, ни вертухаев… Спасибо Андрюхе Ермоловичу, не забыл, не бросил в беде; подогрел, кого следует – и мне больше чем полсрока скостили. То, что пару лет на зоне провел, пожалуй, даже не обидно. Мешал мой бизнес крепко; тут не экономическое дело могли склепать – вообще на тот свет отправить. Зато теперь у меня в голове все прояснилось. Все понял: и кто настоящий друг, и что является на самом деле важным, а на что надо ложить с прибором…»
Игорь ел и не мог остановиться.
Уже давно ему было пора встать из-за стола и отправиться к поджидающей его девушке. Однако невероятный вкус шашлыка, просто тающего во рту, постоянно заставлял думать: ну вот все, последний кусочек – и ухожу. Конца и края этим «последним кусочкам» все не предвиделось.
Когда блюдо опустело, Игоря охватило невероятное волнение.
Девочка, сладкая…
Конечно, после зоны уже все случилось: прикосновение к мягким нежным девичьим телам, падение в жаркую пропасть, пустота и слабость. Разумеется, за удовольствие надо платить. Ну и фиг с ним, оно того стоит!
Да, та симпатичная голубоглазая малышка, которая теперь ждет в укромном уголке, – она тоже намекнула на вознаграждение. Все равно. Что такое деньги, когда речь идет о многолетнем голоде?! И надо сначала просто наесться, напиться, насытить свое тело молодой упругой плотью – а потом думать о душе, любви, страсти, взаимопонимании…
Имя сговорчивой крошки уже выветрилось у Игоря из головы.
Но, похоже, девочка давно пришла в укромный уголок за домом и даже успела улечься на газон, выглядящий не очень-то ухоженным из-за сложенных повсюду стройматериалов.
– Эй, ты что, заснула? – удивленно воскликнул он, увидев закрытые глаза малышки с длинными темными ресницами. – Ау, просыпайся. Давай все успеем до фейерверка, очень уж охота посмотреть, и…
Коснувшись руки девушки, он вздрогнул. Рука была резиново-прохладной. Остывающей. Неживой…
Вздрогнув, Игорь прищурился и едва не закричал.
У девчонки-то перерезано горло. Просто с первого взгляда этого особо не заметно, так как шея закрыта густыми смоляными волосами. Пропитавшимися терпко-пахнущей кровью…
Глава 3
Париж, 1947 год, Долорес Гонсалес
– Лучше бы я пошел в бордель! – вместо приветствия буркнул Пикассо.
Выражение лица великого художника не предвещает ничего хорошего. Широкие брови нахмурены, четко очерченные губы – плотно сжаты, а морщинки высекли гримасу недовольства на смуглой коже.
Сердце Долорес Гонсалес заходится от боли.
Вот всегда Пабло ведет себя так – вчера был нежен, сегодня говорит гадости. Он словно бы стыдится своих чувств, досадует на себя за вырвавшиеся признания, и мимолетные ласки потом обязательно сменяются болезненными ударами.
Как обычно, Долорес старательно делает вид, что вовсе не обижена, – мягко улыбается, берет у любовника куртку, заботливо расправляет ее на вешалке.
– Проблема в том, что после знакомства с тобой мне особо не хочется идти в бордель. Мне кажется, что девицы оттуда – недостаточно ласковые и внимательные, – не унимается Пабло, разматывая длинный светло-серый шарф. – Значит, ты портишь мне жизнь! Ведь я даже не могу по-настоящему повеселиться из-за тебя!
Как больно…
Темнеет в глазах, дышать почти невозможно.
Когда же случилось все это – любовь, похожая на затяжную болезнь, зависимость и наваждение?..
Сначала все было по-другому, совсем не так! В начале знакомства казалось: отношения с Пикассо – просто возможность приблизиться к мастеру, познать его живопись и научиться множеству мелочей, из которых потом рождаются шедевры, безукоризненные по композиции и колористике…
Он мог говорить о различных направлениях и техниках без устали, часами. Показывал, как смешивает краски (оказывается, Пикассо никогда не пользовался палитрой; в его мастерской всегда стояли только банки с чистыми цветами, а если ему надо было получить оттенок, то он просто разбавлял тона на газетах), рассказывал о правилах заполнения пространства картины, учил обращать внимание на свет.
26 
