Лёгкий, ненавязчивый романчик 
45 
Селина задрожала. Она ни с кем не могла поделиться мрачными мыслями о своём будущем, и хотя знала, что Ванесса не будет на седьмом небе от их свадебных планов, но не ожидала таких ядовитых упрёков со стороны родной тётки. Селина не знала из-за чего – из-за ядовитого упоминания о её гормонах, несправедливого очернения Адама, или ещё от чего, – но она чувствовала, как в ней закипает гнев, и ей пришлось призвать на помощь все своё самообладание, чтобы спокойно пояснить: я выйду замуж за Адама, независимо от того, благословишь ты меня или нет, так почему же не попытаться смириться, как это сумел сделать дядя? Она гордо вскинула голову, глаза смотрели холодно. – И могу вас заверить, что он не сделает ничего, что бы причинило вам финансовый ущерб.
Эта уверенность была тем единственным, что она могла предложить, и она была очень горькой. И вдруг неожиданная обида и мрачная безнадёжность, ставшие для неё невыносимыми, заставили её с необычной для неё злостью бросить:
– Кстати, раз уж мы обсуждаем вопрос о людях, разоряющих других, когда Доминик собирается выйти из своего подполья и начать работать? Или Адам его выгнал? – И тут же пожалела о сказанном, увидев, как краска стала заливать тётино лицо.
И все же она проглотила чуть не сорвавшиеся с языка извинения, вспомнив, сколько раз Ванесса вставала на сторону Доминика, сколько раз она принималась втолковывать ей, что, хотя Седину и приняли в их дом, она никогда не станет полноправным членом семьи, а сама Ванесса просто терпит её как бедную родственницу, которой некуда деться.
Так и не извинившись, Седина, резко развернувшись, вышла из комнаты. Все утро, уединившись в гостиной, она играла с Мартином в шахматы, которые подарила ему на день рождения; она без конца проигрывала, потому что не могла сосредоточиться. Во время лёгкого ленча, приготовленного Мэг, Ванесса держалась с холодной вежливостью, и Седина решилась: тщательно собрала свои вещи и уехала – а теперь вот её одежда валялась на мокрых булыжниках…
Убедившись, что дверь заперта, она вытащила из сумочки ключ, который ей дал Адам, повернула его в замке и, когда тащила свой чемодан вверх по лестнице, услышала резкий голос Адама:
– Где ты была, черт возьми?
– Как ты думаешь? – огрызнулась она, обиженная его тоном, а её плохое настроение превратилось в ярость. – Что ты пытаешься обращаться со мной, будто я уже твоя собственность!
– Я не пытаюсь, – ответил он, сжав губы и глядя на неё с упрёком. – Ты и есть моя собственность, и знаешь это.
Это было невыносимо: вдруг после спокойствия последних десяти дней она почувствовала, что больше не в состоянии с достоинством выносить это; её губы побелели от гнева, и она закричала на него:
– Я – не твоя собственность, и никогда ею не буду! Слышишь, никогда! – У неё было две секунды, чтобы пожалеть, что она не сдержалась, нарушила данное себе обещание вести себя с ним с холодной учтивостью; он подскочил к ней, выхватил у неё чемодан и одним резким движением забросил его на верхнюю площадку лестницы.
А потом он втащил её наверх и усадил рядом с чемоданом, который, на удивление, оказался целым. И прежде чем она отдышалась и потребовала, чтобы он объяснился, он заговорил резким голосом:
– Я целый день схожу с ума, гадая, где ты. Да, черт побери, ты могла попасть под автобус!
– Была бы счастлива, – бросила ему она, потом закрыла глаза, возмущённая собственной грубостью, о которой не подозревала. Он извлёк из неё такие эмоции, о которых она и не подозревала. И при этом он выглядел так, будто и вправду волновался о ней, поэтому она зашептала:
– Извини. Тебя не было, когда я уходила, но я должна была написать записку. Я поехала взять наконец машину и кое-что из одежды. Ты мог бы догадаться. Или позвонить Мартину и проверить, если действительно беспокоился обо мне.
– И позволить им увидеть трещину в нашем красивом фасаде? – язвительно спросил он. – Влюблённая парочка дрейфит: один уже не знает, где находится другой?
Было видно, что он не успокоился, но она, не совсем понимая, почему это должно её волновать, попросила:
– Давай не ссориться. – Ей не нравился циничный блеск в его глазах, но она упрямо продолжала:
– У меня был такой неудачный день, что хотелось бы его поскорее забыть. Мало того, что меня завела Ванесса, так ещё и мой чемодан некстати раскрылся и все вещи теперь в грязи.
Она не стала говорить, как в течение последних десяти дней она становилась все более взвинченной; жить с ним в одном доме и терпеть его безразличное отношение к ней, как к чужой, не проявляя к ней никакого интереса, было для неё подобно медленной пытке. Она не понимала, почему так должно быть.
45 
