17 
Вернулась в Штраубинг уже ночью. Оставила чемодан в спальне под кроватью и позвонила Люлите.
– Я приехала, – сказала она шепотом, словно была в доме не одна. – Ты придешь?
– С тобой все в порядке? У тебя все получилось? – заговорщическим тоном спросила ее Люлита.
– Да, – сдержанно ответила она.
– Принести капусту? Она еще теплая, со свининой и яблоками?
– Неси. У меня зверский аппетит.
– Значит, все нормально... Я же тебя знаю... Иду.
Она пришла через несколько минут с кастрюлькой горячей капусты в руках. Подруги уселись ужинать в кухне. Ульрика с жаром рассказывала обо всех своих злоключениях, о том, как она понервничала, о своем разболевшемся животе, о том, как перепутала отели.
– Удивительно вообще, что ты нашла этот отель... Я же видела, как ты нервничала, хотела поехать с тобой. Почему ты меня не взяла?
– Не хотела ввязывать тебя в эту историю.
– Да, по-моему, я уже и так увязла в ней по самые уши, – вздохнула Люлита. – Свинина не очень жирная?
– Нет, в самый раз.
– Чемодан здесь?
– Да, в спальне.
– Ты открывала его?
И тут Ульрика чуть не поперхнулась. Она не открывала его. Ей это не пришло даже в голову. Она так боялась, что ее застанут в номере и спросят, что она здесь делает, что главным для нее в тот момент было как можно скорее покинуть гостиницу.
– Нет, Люлита, я его не открывала... Мне не до того было. А потом, уже в поезде, я тоже не посмела – повсюду люди, все смотрят на меня, да и запакован он был в мою холщовую сумку, перетянут резинками.
– Получается, что ты до сих пор его не открыла?
– До сих пор.
– Я не любопытная, конечно, но все равно... Интересно все-таки...
Ульрика промокнула губы салфеткой, поднялась из-за стола с каким-то торжественным видом.
– Пойдем. Он наверху, в спальне.
Они поднялись, Ульрика достала чемодан, долго вынимала его из сумки трясущимися руками, потом попыталась открыть, но поняла, что он заперт на два замка – все, как обычно.
– А ключа у тебя нет?
– Нет. Может, сходить за топором?
– Давай сначала попробуем ножом, а уж потом топором...
С замками они бились больше получаса, но все же разломали, открыли чемодан. При свете ночника содержимое его смотрелось совсем уж нереально, фантастично...
– Люлита, ущипни меня.
– А ты – меня. Прикрой чемодан, и пойдем доедать капусту, – предложила успокоенная Люлита. – Знаешь, я ведь переживала не меньше твоего.
– Главное – чтобы Юрген ничего не узнал и не увидел. Я должна как можно скорее унести это из дома... Ты понимаешь, о чем я?
– Думаю, ты выполнишь все инструкции достойно, – выпрямившись во весь свой внушительный рост, произнесла торжественно Люлита, блестя глазами. – Так ты идешь? Да, кстати, не мешало бы и выпить немножко... Ты как?
– Согласна. Может, тогда мой организм придет в норму и перестанут дрожать колени... Но что делать с Юргеном?
– Главное – не торопиться и все хорошенько обдумать. Одна голова – хорошо, а две лучше. Пойдем.
Они спустились в кухню, Ульрика подогрела капусту.
– Скажи, что ты сейчас испытываешь? – спросила Люлита, всматриваясь в лицо подруги.
– Ответственность, – тихо ответила Ульрика.
– А страх? Тебе не страшно?
– Мне теперь всегда будет страшно... И вообще, не представляю, что бы я делала без тебя? – вздохнула она.
– Жила бы, как и все живут.
– Знаешь, мне кажется, что мне все это приснилось: и тот день... и Мюнхен, и этот малиновый чемодан... Главное, чтобы сердце выдержало. Надо бы доктору показаться, а то придешь как-нибудь, а я не смогу тебе открыть дверь.
– Тебе всего-то пятьдесят с хвостиком. Ты еще совсем молодая для таких разговоров, – возмутилась Люлита. – Да мы с тобой еще замуж выйдем, почему бы и нет? Где твое вино?
– У меня только твое вино, помнишь, ты приносила? Оно стоит нетронутое...
Ульрика поставила на стол два бокала тонкого стекла, принесла бутылку красного вина, разлила.
– За нас, Люлита.
– За тебя, Ульрика.
9
Мюнхен встретил их мелким густым дождем, скорее напоминавшим осень, чем декабрь. Валя с Ольгой вышли из самолета, получили багаж и долго стояли в сверкающем зале аэропорта, разглядывая встречающих. Но никого с плакатом «Туманова» не оказалось. Только темноволосая миниатюрная девушка с помятым плакатом «Штраубинг».
– Может, это она и есть? Смотри, уже все пассажиры из нашего самолета разошлись, одни мы остались. Да и она как-то странно на нас посматривает. Оля, подойди, спроси, кого она встречает.
17 
