ГЛАВА 3

Глафира Кифер слушала подружку внимательно, переводя взгляд с одного окна на другое, словно намеренно избегая смотреть в сторону огромного письменного стола, заваленного бумагами, за которым восседала слегка растрепанная, разрумянившаяся от напряжения и укутанная в толстый свитер Лиза.

– Хорошо, Оля, я сейчас к тебе приеду… Минут через пятнадцать буду.

Глаша, пухленькая кареглазая молодая женщина в коричневом сарафане, надетом поверх черного, с высоким воротом, свитера, шумно вздохнула.

– Мне надо отлучиться, Лиза… Думаю, ты все слышала…

– Что, подружку изнасиловали? – произнесла Лиза. Она что-то писала, то и дело покусывая кончик ручки. Нахмурив брови, она проговорила что-то на своем тарабарском языке, из чего Глаша сделала вывод, что Лиза составляет какой-то важный документ и что ей сейчас лучше всего не мешать. Поэтому-то и не ответила.

– Глафира, ты что, оглохла? Что, спрашиваю, подружку изнасиловали?

Лиза оторвалась на какое-то время от бумаг, медленно поднялась из-за стола и сделала несколько упражнений. Толстый свитер еще плотнее обтянул круглый, словно спрятанный под мягкой шерстью воздушный шар, живот. Глаша, глядя на него с благоговением, представляла себе там спящего и уже одетого в штанишки-распашонки малыша с соской во рту.

– Пока еще не знаю… Но она боится оставаться дома одна. К ней ночью вроде как кто-то пришел, изнасиловал, даже избил… Она говорит, что у нее синяк на лице и нос разбит.

– Ничего себе! И она до сих пор не вызвала милицию?

– Она боится… Ладно, Лиза, я поехала. Вернусь, все расскажу.

В машине она разговаривала по телефону с Гурьевым, мужем Лизы. Он страшно расстраивался, что Лиза сбежала из дома, вернулась в офис и работает вместо того, чтобы отлеживаться дома, ждать родов.

– Нет, Дима, все оказалось бесполезно. Чего я ей только не говорила, приводила самые разные доводы, запугивала ее, она все равно наотрез отказалась возвращаться домой. Сказала, что дома она сама себе напоминает овощ, за которым все ухаживают. Что она не чувствует себя не только женщиной, но и человеком. Ей стыдно за свой живот, и она совершенно не горда тем обстоятельством, что она на восьмом месяце и что через четыре недели на свет появится малыш… Говорит, что пока она его не увидит, все равно не поверит, что такое чудо возможно… Вот такая удивительная у нас Лиза. Обложилась документами, постоянно звонит нашим клиентам, назначает встречи, убеждает их в том, что ей до родов далеко, что она успеет их отмазать, вызволить, оправдать, словом. Такой вот Робин Гуд с большим животом.

Гурьев спросил, где она, раз так свободно разговаривает о Лизе.

– Я в машине, еду. – Глафира рассказала ему в двух словах об Ольге. Он вызвался проводить ее. И вот через четверть часа он уже сидел в ее машине, встревоженный, задумчивый, но такой же красивый, как всегда, и готовый помочь. Дмитрий Гурьев, как и его жена, был адвокатом, часто ездил по делам своих клиентов за границу. На днях снова должен был улететь в Рим.

– У нее с головой все в порядке? – задал он свой первый вопрос, пока машина мчалась в сторону волжского моста, в тот район, где жила Ольга Болотникова.

– Абсолютно адекватная девушка. И красивая, каких еще поискать. Может, я и ошибаюсь, но в последние несколько месяцев, а то и целый год у нее никого не было. Она рассталась с одним типом, в которого была жутко влюблена. Но он оказался подлецом, и Оля поклялась сама себе, что в ближайшее время в ее жизни не появится ни одного мужчины. Да и вообще, она девушка строгих правил, придерживается твердых моральных устоев. Еще она чистюля, просто невероятная чистюля. Когда войдешь к ней в квартиру, удивишься, насколько тщательно можно все вылизать. Я вот тоже часто полы мою, – вздохнула Глафира, сворачивая на оживленный проспект, – но моего порядка как-то не видно. Все вроде бы раскладываю по местам, но все равно такой чистоты, как у Оли, не получается.

  4