28 
Оказывается, некий «заботливый» сосед — имя, естественно, названо не было — пожаловался, что ее дети безутешно плачут по ночам. Заботливый сосед!
Джуд задрожала от ярости, вспоминая пережитые ею ужасные полчаса беседы. Дамы из социальной службы быстро разобрались в обстановке и поняли, что дети ухожены, здоровы и ни в чем не нуждаются.
Они с пониманием отнеслись к ее положению, но выразили озабоченность по поводу того, что она действительно сильно перегружена делами. Джуд поспешила убедить их, что это все временно, потом ситуация выправится. Несмотря на их уверения в том, что они более чем удовлетворены тем, как она справляется, в голову Джуд закралась ужасная мысль: вдруг они решат, будто она недостойна воспитывать детей и не может быть им хорошей матерью? Теперь лет десять ей придется жить с оглядкой, в постоянном ожидании, что кто-нибудь заявится к ней с официальными полномочиями и заберет у нее детей, обвиняя ее в некомпетентности в вопросах их воспитания.
Неожиданный стук в дверь вырвал Джуд из задумчивости, заставив подпрыгнуть от страха. Она собралась с духом, распрямила плечи и тряхнула головой. Сейчас она даст ему окончательный и решительный отпор, скажет ему все, что она о нем думает, и покончит с этим.
Ее грудь колыхалась от учащенного дыхания, глаза горели воинственным огнем. Джуд решительно распахнула дверь и изумленно замерла на пороге:
— Мама! Что ты здесь делаешь?
Лин Лукас также отшатнулась при виде агрессивного взгляда дочери. Справившись с беспокойством, она вошла в квартиру.
— Джуд! Что это с тобой! Разве так следует встречать родную мать? — Она слегка коснулась губами щек Джуд. — А я, между прочим, отменила несколько встреч ради того, чтобы навестить тебя. — Лин нахмурила брови, словно сама удивлялась такой своей жертвенности. — Что это ты сделала с волосами?
Джуд устало провела по своим коротким вьющимся волосам и рассеянно ответила:
— Ничего. Послушай, мама, не могла бы ты недолго посидеть тут и последить за порядком? Спасибо.
Это очень великодушно с твоей стороны… Они пока посмотрят мультфильмы. Только не ставь им фильм про машины, Эми пугается.
Бросив последние слова через плечо, Джуд бегом направилась к лифту. Мать изумленно смотрела вслед дочери.
— Бабушка Лин! — послышался пронзительный тонкий голосок.
Лин Лукас осторожно переступила через кучу разбросанных на деревянном полу игрушек.
— Идите сюда, дети, посмотрите, какие подарки принесла вам бабушка, — сказала она, мужественно направляясь к детям, как жертва на заклание.
Карло открыл дверь. Увидев воинственную Джуд, он без слов отступил в сторону, чтобы пропустить ее в холл.
— Я сейчас спрошу… — начал он.
— Не надо, он меня примет обязательно, не бойся, — прошипела Джуд, как злобная кошка при виде собаки. Она огляделась и замерла в растерянности. В холл выходила по меньшей мере дюжина дверей. Да где же он?
— Думаю, что сейчас он в своей спальне. Шестая дверь слева. Но ты уверена…
— Прекрасно! — резко бросила Джуд. Она повернулась на каблуках и пошла вперед, отсчитывая двери. Одна… Как же, так и вышла я за него замуж! Две…
Единственное, что мне хочется сделать, — это задушить его собственными руками! Три… Пронырливый интриган! — Добираясь до нужной двери, она успела всячески изругать Луку и решить, что только его смерть может послужить ей достойной компенсацией!
Дверь распахнулась с таким грохотом, что даже лампочки на потолке мигнули. Лука поднял голову. В его глазах появилось изумленно-недоверчивое выражение, а на лбу обозначилась складочка, когда перед ним предстала Джуд — разъяренная, как сама богиня мщения. Уперев руки в бока, она твердым шагом вошла к нему в спальню.
Он опустил полотенце, которым вытирал мокрые волосы, и повесил его себе на шею.
— Чем обязан такому удовольствию? Что-нибудь случилось с Джозефом?
— Нет, с ним все в порядке. Я… я…
Джуд не учла одного: входя в спальню к мужчине без всякого предупреждения, рискуешь увидеть более того, что ожидаешь или хочешь.
Если тебе не нравится, не смотри, ехидно заговорил внутренний голос. Но Джуд не могла отвести взгляда.
Разве здесь могло что-то не нравиться? Он был… великолепен. Дыхание стало прерывистым.
Тридцать секунд — это много, когда сушишь покрытые лаком ногти. Но несравненно длиннее эти секунды кажутся, если глаза не в силах оторваться от загорелого мускулистого тела полуобнаженного мужчины, особенно если за секунду до этого стараешься убедить себя в том, что он — не более чем гора мускулов и животной похоти.
28 
