17 
Мне хотелось закрыть глаза, чтобы потом, открыв их, обнаружить, что никакого Роберта и не было. Что на диване лишь подушка да сложенный аккуратно красный мамин шарф…
Как бы то ни было, закон гостеприимства заставил меня приготовить завтрак. Я сварила на плитке кофе, сделала бутерброды. Роберт не просыпался. Я начала нервничать. Вспомнился вдруг некролог. Я позвонила Ольге, выйдя в прихожую, чтобы в случае, если мне удастся все-таки до нее дозвониться, Роберт меня не услышал. И была очень удивлена, когда после долгих гудков вдруг услышала голос нашей дворничихи…
– Мне Олю, – пробормотала я в замешательстве. – Где она? Почему вы берете трубку?
– Какую еще Олю?
– Ольгу Ветрову! – вскричала я. – Это же ее телефон!
– А кто ее спрашивает? – важным голосом, не торопясь и словно издеваясь надо мной, спросила наша дворничиха. Или та, чей голос сильно смахивал на ее голос.
– Это сестра, – процедила я сквозь зубы. – Маша. Что с ней? Почему ее телефон у вас?
– Маша? Так это ты?
Ну, слава богу, это действительно была дворничиха. Но каким образом у нее оказался телефон моей сестры?
– Зинаида Петровна, это Маша, что с Олей?
– Оля? Так ты еще ничего не знаешь, Машенька? Нашли ее, вернее, тело нашли, – чеканила она мне в ухо, словно забивая гвозди. – Где-то за городом, в посадках нашли… Ее застрелили. Мы уже и похоронили ее. Родители приезжали, поминки устраивали. Так что убили нашу Олю… А я думала, ты знаешь…
Я в сердцах швырнула телефон на пол, он больно стукнулся о темный плиточный пол и завертелся на месте. Я вернулась в комнату и принялась тормошить Роберта. «Ну, вставай же ты, вставай!»
Он спросонья уставился на меня, сел на постели и натянул одеяло до самого носа. От него по-утреннему кисло пахло. Меня начало поташнивать.
– Роберт, спасибо вам, что вы переночевали у меня, но теперь вам пора идти. На столе завтрак, кофе… Поднимайтесь, я очень вас прошу…
И тут он заговорил. Я не сразу сообразила, что происходит, но, когда поняла, волосы на моей голове зашевелились. Роберт говорил на французском языке. Он был чем-то возмущен, быстро встал, оделся и заметался по комнате в поисках неизвестно чего.
– Роберт, – почти плакала я, – брось валять дурака, ты же вчера отлично разговаривал по-русски… ну? Приди же в себя! Посмотри, – уже ревела я, не в силах сдерживаться: – Меня зовут Маша, мы с тобой познакомились в старом городе, мы сначала искали ресторан, где бы можно было поужинать, а потом я сказала, что меня мучают кошмары, и попросила тебя переночевать в этом доме, помнишь? Что вообще происходит?
Роберт смотрел на меня так, словно видел в первый раз. Он произнес длинную и, как мне думается, нелицеприятную тираду и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Еще один идиот.
Я закрыла за ним дверь, подняла с пола телефон: он, к счастью, был еще жив. Я снова хотела позвонить Ольге, но что-то удерживало меня… А вдруг снова трубку возьмет Зинаида и скажет, что мою сестру застрелили, как и Валентину? Все поплыло перед моими глазами, и стены превратились в прозрачные окна с видом на море…
Когда пришла в себя и открыла глаза, я увидела сидящую в двух шагах от меня незнакомую молодую женщину, внимательно наблюдавшую за мной. Лицо ее выражало озабоченность, любопытство и легкую насмешку. Она была в черном свитере, джинсах, белые ухоженные руки ее покоились на коленях. Карие глаза, красный рот и рыжие волосы, забранные в высокую прическу, довольно красивая и совершенно непохожая на болгарку.
– Вы тоже принесли мне деньги? – спросила я сердито, не желая ни минуты оставаться в этом, полном фантомов и сумасшедших городе. Мысленно я уже садилась в самолет и летела поближе к родным берегам…
– Какие еще деньги? – спросила женщина на чистом русском языке. – Разве мы с вами знакомы и я уже успела вам задолжать?
Не могу сказать, что мой вопрос сильно удивил ее, она продолжала разглядывать меня, как тяжелобольную, к которой возвращается сознание. Я надолго замолчала. Хотелось спросить ее, где она меня нашла, потому что память, постепенно возвращаясь, напомнила мне о Роберте, о том злом англичанине, внезапно, всего лишь за ночь превратившемся во француза или в бельгийца, который, даже не попрощавшись, покинул меня, хлопнув дверью… Кажется, после этого я потеряла сознание и должна была лежать на холодном полу. Но я лежала на кровати, обложенная подушками, под одеялом, сверху которого лежал мамин шарф.
17 
