очень нудно 
108 
— А! — сказал он. — Ба!.. Да она без двигателя! Ну… это ничего. Это ведь не беда. Верно, Травушкин? — В прорезях маски странно шевельнулись и заблестели его голубые глазки. Клоун осторожно пошёл ко мне. Встал сбоку. Повторил, воркуя:
— Это не беда, Геля… Ведь у тебя есть искорка.
Я вздрогнул. Даже дёрнулся назад. Но браслеты прочно держали мои руки на столе. Примагнитились, что ли?
— Пустите! — сказал я.
Клоун прошелестел надо мной:
— Но ведь искорка есть?
— Какое вам дело?! Она не для этого нужна!
— Она совсем не нужна, — возразил Клоун. — Тебе не нужна и твоим приятелям. Подари её нам.
— Кому вам?
— Ну… мне.
— Зачем?! — крикнул я, пытаясь освободить руки.
— Подари… А мы подарим тебе вездеход. Не такой, а настоящий. Ты будешь ездить на нём в школу…
— Нет! — крикнул я и рванулся изо всех сил. Но браслеты держали мёртво.
— Подари… Мы ничего плохого с ней не сделаем. Просто нам нужен образец.
Я напружинил все мускулы. Пятками упёрся в пол. Дернул руки так, что они чуть не вырвались из плеч. Но браслеты не шелохнулись. И так мне жутко сделалось…
— Пустите меня сейчас же! — отчаянно сказал я и стиснул зубы, чтобы не разреветься.
Он приподнял плечи. Сказал с каменистым хрустом в голосе:
— Разве я тебя держу? Иди, Геля Травушкин… Только подари искорку.
Кто он такой? Сумасшедший? Ампула лежала у меня в нагрудном кармане, под клапаном. Этот псих может её просто-напросто отобрать. Или не догадывается? Или не смеет?
Он будто услыхал мои мысли. Сказал опять с шелестом:
— Ты должен подарить её сам. Только сам.
— Нет, — выдохнул я, дрожа от страха. И от холода. Стол сделался просто ледяным. Я пошёл на хитрость:
— Что вы, сами не можете сделать, что ли? Есть рецепт…
— Не можем, Травушкин, — прошуршал он, будто песок просыпал. — Что-то мешает. Не тот состав, она же на крови… Геля Травушкин, подари искорку.
— У меня её нет!
— Неправда, Геля. Подари… Это очень просто. Скажи «дарю», и она сама вот сюда… — Клоун протянул мне плюшевую растопыренную лапу. — Одно словечко. Ну?
Он согнулся, наклонился надо мной совсем низко. Я увидел на маске вмятины, царапинки, застывшие подтёки лака. И шевелящиеся глазки — бледно-голубые, с розовыми прожилками на белках. Маска смеялась мёртво и безжалостно.
— Уходите! — заорал я. — Кто вы такой?! Снимите маску!
Он быстро отошёл. Будто испугался.
— Снимите маску! — снова крикнул я.
— Зачем?
— Снимите сейчас же!!
— Это не маска, — сухо сказал клоун. И… я увидел! Угол красного рта у него двинулся. По лаку пробежали трещинки. Нарисованные брови тоже шевельнулись. Или показалось?
Это, наверно, сон!
Клоун протянул руку и с перчатки на стол уронил шмеля.
Я обмер. Я перестал чувствовать холод. Это был шмель-чудовище. Величиной с грецкий орех. Его покрывала свинцово-серая жирная пыль. Шмель приподнялся на мохнатых лапах и пошёл к моей левой руке. Прямо к руке. Он шёл, и лапы его громко скребли по металлическому листу. И обвисшее брюшко скребло. И за ним тянулся маслянисто-свинцовый след.
Я понял, что отчаянно завизжу. И это будет не просто визг, с ним вырвутся слова: «Не надо! Возьмите её! Дарю! Дарю!» И потому я опять сжал зубы — изо всех сил. Хотел зажмуриться, но не смог. А шмель шёл, шёл…
Ну, за что меня так? Что я сделал? Не надо!
Шмель заполз мне на браслет. Я сквозь толстую кожу почувствовал, какой он тяжёлый. Свинцовый… Сейчас он страшной лапой своей ступит мне прямо на руку…
Такой жути не бывает наяву. Я сейчас проснусь! Скорее!..
И грохнули барабаны.
Они ударили за кирпичными стенами, отдалённо и глухо, но шмель съёжился и тяжёлым орехом скатился с браслета.
Клоун тоже съёжился. Отскочил от стола, сел у стенки на табурет. Согнулся, обхватил себя за колени. Я рванулся…
Я рванулся к барабанщикам! К Юрке! Браслеты не держали. Я отлетел к двери, грохнулся об неё спиной. Дверь зашаталась. Я вскочил, трахнул по доскам ногой, они вылетели, и я вылетел за ними.
На солнце! На свободу!
— Юрка!! — Я помчался через кусты.
— Геля! Что с тобой?
Я увидел Марфу Григорьевну. Она держала большущего надувного слонёнка.
— Геля, мы тебя ищем! Вот подарок…
Я кинулся туда, где мелькали за ветками голубые накидки и грохотали красные барабаны.
108 
