30 
— Я хочу проведать Тильди. Может, ей снова потребуется моя помощь?
— И после того, что она наговорила прошлой ночью, ты все еще из-за нее переживаешь? — Рольф явно не верил в такое милосердие.
— Она плохо соображала от боли и страха. В минуты слабости человек всегда пытается обвинить в своих неудачах кого-то другого — или Господа Бога.
— У тебя невероятно щедрая душа!
— Так вы позволите мне ее навестить?
— Отчего же, ступай, если хочешь. Только не позволяй ей больше возводить на тебя напраслину; ты и я — мы оба знаем правду.
— И вы совершенно уверены в этом? — против воли поинтересовалась Кейдре.
— Если в тебе и есть что-то необычное — то это простые женские чары, а вовсе не колдовство, — рыцарь улыбнулся, — но твоя власть — власть женщины над мужчиной — древнее самых древних богов.
Кейдре замерла, зачарованная его низким, бархатным голосом, и не сразу нашлась что ответить.
— Я никого не пыталась соблазнять, — наконец слетело с ее губ.
— Вот как? — Рольф снова рассмеялся. — Ну что ж, тогда придется признать, что ты колдунья. Ты заколдовала меня — и отлично это знаешь!
— Нет! Неправда! Просто вы привыкли быть рабом своих желаний — даже теперь, когда собрались жениться на моей сестре!
— Будь я рабом своих желаний, — надменно произнес рыцарь, — я бы взял тебя прямо здесь, в грязи, на глазах у всего замка! Но я все же женюсь на твоей сестре!
— Этому не бывать! — прошипела Кейдре. От ярости у нее потемнело в глазах.
— Неужели ты вообразила, что способна помешать мне с помощью своего искусства?
— Я сделаю это во что бы то ни стало, норманн! — На глазах у Кейдре выступили жгучие слезы. — И мое искусство тут ни при чем! Я готова пожертвовать жизнью, лишь бы не видеть, как вы правите нашим замком!
— Но ты пока жива, Кейдре, — холодно констатировал он, — а я уже правлю замком. Даже думать не смей о том, чтобы строить мне козни, предупреждаю тебя раз и навсегда!
— Дайте пройти… с вашего позволения, милорд! — Брызнувшие из глаз слезы испортили весь сарказм этой горькой фразы.
— Ступай, пока я не повел себя как мальчишка и не пошел на поводу у своих желаний! И помни мои слова!
Кейдре проглотила вертевшийся на языке дерзкий ответ и, не разжимая кулаков, поспешила прочь.
Глава 16
— Как ты себя чувствуешь, Тильди? Прости, я тогда сделала все, что было в моих силах, — неуверенно произнесла Кейдре.
— Знаю, — со слезами на глазах отозвалась Тильди. — И ты меня прости за те глупости, что я наговорила. Я никогда так не думала, честное слово!
«Не думала — и все же сказала. Как только у тебя повернулся язык?» — с горечью подумала Кейдре. Но она не стала упрекать подругу и даже постаралась улыбнуться. В таких случаях было принято скреплять примирение искренними объятиями, однако обе женщины слишком сильно ощущали ту невидимую стену, что возникла между ними прошлой ночью.
— Надеюсь, тебе уже легче? — спросила Кейдре.
— Да, только слабость осталась.
Они обменялись еще несколькими незначительными фразами и поняли, что окончательно утратили былое доверие друг к другу.
Обратно Кейдре брела, не разбирая дороги, погруженная в невеселые мысли.
— Эй, постой!
У нее потемнело в глазах — это был голос Альби, самого доверенного человека Эдвина! Обернувшись, девушка увидела, что он переоделся простым крестьянином.
— О, Альби! — Ее голос дрожал от нетерпения. — Ты принес новости?
— Давай-ка прогуляемся, — предложил посланец. Он был ровесником Кейдре; отец послал его пажом в Эльфгар, когда ему исполнилось шесть лет, и они выросли вместе.
Стараясь не привлекать к себе внимания, молодые люди направились в яблоневый сад.
— Они живы? — наконец спросила Кейдре, нервно теребя поясок на платье.
— Да. Эдвина ранили стрелой в ногу, но он уже поправляется.
— С ним действительно все в порядке?
— Ты же знаешь Эда! Он силен как бык!
Кейдре улыбнулась. Ей еще сильнее захотелось увидать Эдвина и Моркара. Эдвин был румяным крепышом, унаследовавшим ястребиные черты отца, а Моркар уродился более высоким и худощавым, с каштановыми вьющимися волосами и живыми голубыми глазами; однако его выразительная улыбка говорила о той же железной воле и остром уме, каким наделила природа Эдвина. Братья были совершенно непохожи и могли спорить целыми днями, но в то же время оставались преданы один другому и стояли друг за друга горой.
30 
