Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
120 
Сиранта поняла, кивнула, одновременно вытирая рукавом слёзы:
— Я побегу за мужем. — Попыталась криво улыбнуться. — Главное, что живая.
Я сама прикусила губу — столько слёз, сломанных жизней, страха, сиротства — зачем?! Неужели деньги этого стоили? Ну что же, кто бы ни был в этом виноват, он заплатит. И ценой будет его собственная кровь. Я не злая — но по всем меркам, человеческим и божеским, он заслужил смерти.
Посмотрела на Винту.
— Ну, Кайта отыскалась, и живая… поехали за покупками?
— А вдруг тут есть моя мама? Я тоже хочу посмотреть!
Без шансов. Но если отказать, спорить могу, Винта удерёт при первой возможности, чтобы вернуться сюда.
— Скажи мне, как выглядит твоя мама, и пусть гвардейцы проверят. Нас не пустят. — Я слегка лукавила, меня, может быть, и пустили бы. Но у меня тоже есть предел, а я — кормящая мать. И тут заменить меня некому.
— Она красивая. Волосы светлые, глаза синие. А на щеке, вот тут, — Винта ткнула пальцем, показывая, где, — … родинка.
— Ньер Ферандо, — высунувшись из окна, я обратилась к гвардейцу, которого знала по имени. — Проверьте, пожалуйста, нет ли среди найденных женщин светловолосой синеглазой ньеры с родинкой вот здесь. Имя — Оридия лен Санрини.
Мы ждали недолго. Гвардеец вышел, покачал головой:
— Никого с родинкой. — Отвёл глаза. И, уже в сторону, одними губами: — Своими руками убил бы гадов!
Правильно я не пошла.
До возвращения мы ещё успели прикупить Арвинте в дорогом магазине на центральной улице две пары штанов — из полотна и хорошей шерсти, куртку, три рубашки и сапожки. Ну и мелочи вроде щётки для волос, носков, носовых платков. И саквояж, чтобы всё это уложить. То, что магазин именовался «Мода для юных ньеров», Винту не смутило. А вот от покупки юбки она отказалась наотрез. «Мама не велела», и всё тут.
Я не стала спорить.
Вернулись мы вовремя — Соль уже не спала, хотя её пока успешно развлекала ларра.
Винта, взяв саквояж с покупками, исчезла в соседней комнате — отправилась примерять обновки.
А Холт поманил меня пальцем:
— У меня есть пара новостей. Правда, хорошими их не назвать. Пока вас не было, я по-быстрому обернулся до порта и обратно. Нужно было кое-что проверить. Так вот. Помнишь, в реестре потопленных пиратами кораблей была такая «Голубая жемчужина» — двухмачтовик с высоко задранным бушпритом и большой надстройкой на корме? Я сначала думал, что обознался. Так нет, это она!
— А кому она сейчас принадлежит?
Варианты могли быть разными — от ни о чём не подозревающего добросовестного приобретателя до родича прежнего владельца, учинившего мошенничество ради страховки.
— Она — одна из списка тех, которые мечутся как угорелые между Сафриной и Симирой. Что приводит нас к мысли…
— …что работорговля тут и пиратство на Закатном океане — связаны, — закончила я за мужа.
Холт кивнул.
— А вторая новость?
— Сита, иди ко мне ближе, дай я тебя обниму.
Похоже, что-то совсем плохое.
— Рейн?
— Два года и один месяц назад, не успев выйти из гавани, вспыхнула и взорвалась шхуна «Улыбка богини». Не спасся никто. Происшествие списали на взрыв порохового погреба, но я сделал запрос и уже получил ответ — на «Улыбке» никогда не было пушек.
В голове бешеным хороводом закрутились мысли… Зачем он это рассказал? Два года и один месяц — звучит знакомо. Да! Как раз тогда пропала мама Винты, которая умела держать дом в тепле и сухости, даже не топя печку…
— Сита, магини могут сотворить такое?
— Да, могут. Ты же знаешь. — Я прижалась к нему теснее, обнимая за талию, пряча лицо на груди. И я тоже могу, если отнять у меня всё, если смерть покажется желаннее жизни. — Ты думаешь, это сделала мама Винты?
— Да, я думаю, Оридия лен Санрини никогда не вернётся домой.
— Бедная Винта… она так надеется… так ждёт…
Мне показалось, или за спиной мужа тихонько скрипнула дверь?
Выглянула из-за его плеча — нет, вроде бы всё закрыто. В комнате, кроме нас, никого не было.
Глава 6
Произведение оптимизма на знание — величина постоянная.
Ночью я проснулась от всхлипываний Винты. Девочка, чтобы не беспокоить меня, отодвинулась на самый край кровати и скорчилась там в позе эмбриона, закусив зубами угол подушки и стараясь не плакать в голос. Её трясло мелкой дрожью.
120 
