Последние отзывы

  91  

Добавлял проблем рыжий гвардеец, снова начавший на меня пялиться и ходить по пятам. Если б я могла магичить — живо бы остудила пыл неучтивого ньера. А так приходилось терпеть и делать вид, что ничего особенного не происходит. Рейну жаловаться не хотелось — ему и без этих глупостей не сладко. А пойти с таким к командиру патруля лейтенанту Кийту? Ну, не знаю… Ведь будешь выглядеть то ли кокеткой, то ли дурой, то ли ябедой. Мужчины смотрят на эти вещи как-то иначе.

Сейчас, когда уже наступила осень, темнело раньше. Мы ехали до сумерек, а иногда и дотемна. Потом Холт помогал мне отнести корзину с ларрой в нашу комнату в очередном придорожном трактире. Соль всегда несла я, он и не претендовал. Ужин нам обычно сервировали прямо в номере. Ел муж очень немного и почти сразу после этого уходил во двор, где час или два — по настроению — занимался своим каэртано. Я бы с удовольствием посмотрела… но он меня не звал. Ларра слушала, как я вздыхаю вслед, и утешала: «Шшшди…» А потом добавляла, что «молоко полесссно…»

В общем-то, молоко вносило единственную странную и одновременно чувственную нотку в наши непонятные отношения с Рейном. Корова из меня вышла ещё та — хватало и Соль, и ларре, и мужу. Мне самой не нравилось, что прежде аккуратная грудь стала сейчас заметно больше, а под белой кожей просвечивали голубоватые вены. Но Рейн, похоже, был в восторге. Когда он возвращался, вымотанный после тренировки и с мокрой после душа головой, всё было почти как в тот день, когда он признался мне в любви. Меня укладывали на кровать, целовали, ласкали, покусывали, вылизывали… и пили. Интересно, он не понимает, что творит со мной? Когда губы Рейна смыкались на соске, я просто чувствовала, как в такт его движениям меня дергает внизу. С Соль так не было… а Рейн — он будто не просто сосал, а наслаждался и одновременно передавал мне свое желание, окутывая им, лишая разума. Я хотела этих вечерних ласк, ждала и жаждала их… и одновременно злилась. Потому что мне было мало, ужасно мало! Почему, уж если он решил стать моим мужем, мы не можем зайти дальше?

Я попробовала поговорить с ним об этом и услышала в ответ:

— Сита, я боюсь, что, когда совсем потеряю самообладание, могу причинить тебе боль. Давай подождём.

— Рейн, я уверена, всё будет хорошо.

— Сита, ты не понимаешь. — Он грустно улыбнулся. — Полгода назад в мою дверь постучалось счастье. И я буду дураком, непроходимым идиотом, если из-за сиюминутных желаний лишусь его. Я действительно сейчас не в себе. И боюсь, что потеряю контроль и обижу тебя, сделаю плохо, — сглотнул, — просто изнасилую, как зверь. Я хочу, чтобы наутро ты не отводила взгляд, а сама искала меня глазами, чтобы ты светилась, хочу чувствовать, что ты счастлива и любишь меня ещё сильнее. Понимаешь? Примерь на себя — ты бы обидела меня, Ссэнасс или Соль ради того, что «очень захотелось»? Ведь нет… Вот позволь и мне быть хорошим. Для меня это важно.

Понимаю. Но всё равно идиот.

А его спина светилась по-прежнему. Как, кстати, и моя.

Я задумалась — может, мне тоже нужно пить молоко? Но от этой идеи несло явным сумасшествием. Поделилась с ларрой. Та подумала и успокоила меня, сообщив, что раз полезное молоко появляется у меня внутри, значит, всего там уже хватает.

Ну, хоть что-то у нас в порядке!

На четвёртые сутки нам предстояло пересечь крупную реку, Сорану, первую из текущих к Ирнайскому морю на востоке. Командир гвардейцев, симпатичный шатен ньер Кийт, заранее попросил разрешения, если погода будет ясной, остановиться на берегу — выкупать лошадей. Холт, которому, похоже, тоже надоела однообразная тряска в карете, кивнул.

Переехав Сорану по широкому каменному мосту, мы свернули на север, вверх по течению. Небольшой посёлок Айсира, выросший у переправы, скоро остался позади, а мне пришлось взять на руки Соль, потому что на колдобинах просёлочной дороги карету трясло и мотало. Зато на повороте я смогла рассмотреть из окна холмы и ещё зеленую дубраву впереди. Хорошо. Мне всегда нравился запах леса и опавшей листвы. Будет возможность — хоть немного пройдусь. Иногда хочется побыть одной, в тишине. Да и сколько я уже не гуляла по лесу? Подумать страшно — месяцы и месяцы…

Улыбнулась. Наверняка ньер Кийт думал не только о лошадях. С бегущей с севера с отрогов гор Сораной была связана интересная старинная легенда. Когда-то давно, очень давно, когда боги спускались на землю чаще, чем теперь, богиня любви — бессмертная златокосая Виарна — полюбила юношу-охотника, жившего в небольшой деревушке у подножья гор Сиррано. Тот ответил прекрасной богине взаимностью, и счастье пары было полным. Но случилось так, что однажды, охотясь в лесу, юноша спас от дикого вепря простую девушку из соседней деревни. И пока он нёс ту на руках домой, а испуганная дева, прильнув к широкой груди своего спасителя, обнимала его за шею, — влюбился по уши, забыв ради частого стука сердца и робкого дыханья смертной о своей божественной возлюбленной. Ведь сердцу не прикажешь…

  91