129 
– Я тут кое-что сопоставил и пришел вот к какому выводу. Моя сестра была знакома с Ренатой. Причем задолго до того, как я впервые увидел ее. И она… Мне странно это произносить вслух… но она любила мою жену. Она находилась в связи с Ренатой. Иначе я не могу объяснить холодность моей жены и существование этой квартиры. Это же дом свиданий, где даже стены дышат любовью, сексом… Она настолько любила Ренату, что после ее смерти привязала меня к себе сначала для того, чтобы выяснить, не я ли ее убил, а потом, когда она поняла, что я вне подозрений, решила стать Ренатой. Она была Ренатой. Носила ее вещи, спала со мной, варила мне суп. Она раздваивалась. И я понял это только тогда, когда Коренев рассказал мне про этих артистов, которых она нанимала, чтобы увидеть снова и снова живую Ренату. И кто знает, как далеко она зашла бы в своих фантазиях… А что касается «Крайслера», то и здесь все понятно. Аверина прикатила ко мне на своем «Крайслере», чтобы сказать, что она знает имя убийцы, а Наталья, которая без труда выяснила ее личность благодаря этой редкой машине, решила, что Ренату убила именно Аверина.
– Но почему?
– Да потому, что я рассказал ей о вещах Ренаты. Вот она и подумала, что раз у нее были эти вещи, значит, она и убила ее…
– Но это нелогично.
– Логично. Ведь Аверина мертва.
Вот оно что! Он приберег это известие Але напоследок.
– А ты откуда знаешь?
– Мне звонил Коренев. Я уже мчался к тебе, когда он позвонил мне на сотовый и рассказал, что Аверину нашли мертвой. Поэтому-то я и сделал такой вывод.
– Думаешь, ее убила Наталья?
– Уверен. Там полно ее следов. Кроме того, в доме Авериной нашли некоторые вещи, принадлежащие моей сестре.
– Вещи?
– Да. Книги, пижама и кое-какие женские мелочи… Они были любовниками или любовницами, не знаю даже, как правильно и сказать. И, как сказал Коренев, если даже Аверина не имела никакого отношения к убийству Ренаты и Ирины, Наталья могла убить ее из ревности или по какой-нибудь другой причине… Я только могу предположить, что Наталья разозлилась на Аверину за то, что та потребовала с меня пятьдесят тысяч долларов. Но все это лишь домыслы. Правду, как мне думается, мы так никогда и не узнаем.
– Но и у Коренева тоже только домыслы. Ведь даже если на месте преступления и обнаружили следы, отпечатки пальцев, то экспертиза так быстро не делается, – заметила Аля осторожно. Я ведь тоже там была и наследила.
– Все правильно. Но Наталью и ее машину видели там. Аверину убили из пистолета, причем из ее же собственного. Так что, возможно, Наталья убила ее, обороняясь…
– Но кто же тогда убил Ренату?
– Не знаю… Теперь же, когда убита Аверина, которая могла что-то знать, имя убийцы так и останется неизвестным…
Вздохнув, Виктор отправился на кухню готовить ужин, а Аля, воспользовавшись моментом, позвонила Юдину.
– Борис, я бы хотела, конечно, чтобы ты приехал за мной, но на дорогах страшный гололед… Сестра Виктора разбилась на машине именно из-за гололеда. Прямо в центре города… Ты слышишь меня?
– Слышу, – сухо отозвался Борис Ефимович. – Но я рад, что ты все же позвонила мне. Я и сам тут с ума схожу, не знаю, как вы добрались… Но вообще-то, Аля, все это чудовищно… То, что ты уехала с этим парнем. Я не знаю, как мне себя вести. Просто с ума схожу…
– Ты за меня не переживай. Я помогу ему с похоронами и вернусь. Ты веришь мне?
– Хотелось бы…
47. Эпилог
Аля Вишня скользила на лыжах вдоль заснеженных сосен, вдыхая грудью свежий морозный воздух. Впервые за последнее время она осмелилась надеть лыжи и показаться близ Ботанического сада. Ее то и дело обгоняли лыжники, в основном мужчины. Их лица были красные и почему-то радостные. «Лыжню!» – слышалось то и дело. Светило солнце, и снег сверкал, слепя глаза.
Маленькая серая фигурка приближалась к ней довольно быстро. Аля тоже прибавила скорости. Сердце ее выпрыгивало из груди от радости. Еще никогда она не была так счастлива…
Прошел месяц с тех пор, как похоронили Машу Аверину и Наталью Агранатову. Но если похороны Маши прошли тихо и скромно (кроме Али и Юдина, пришло еще несколько человек – домработница с сестрой и дочерью и сторож с сыном), то Наталью Агранатову провожали в последний путь с небывалой для этого города пышностью.
Юдин повсюду сопровождал Алю, помогая ей во всем, о чем бы она его ни попросила. И так случилось, что во время хлопот, связанных с этими трагическими происшествиями, Борис Ефимович даже подружился с Виктором. Аля же все больше и больше отдалялась от них. Она замкнулась в себе и две недели провела в доме Юдина, погрузившись в хандру. Она практически ничего не ела, а только спала да изредка гуляла по убеленному снегом саду. Борис Ефимович страдал, не зная, что предпринять. Он привозил ей из города подарки, украсил ее комнату живыми цветами, но Аля, принимая все это со слабой улыбкой на губах, почему-то сразу же принималась плакать.
129 
