14 
– Я люблю тебя, – услышал вдруг он ее охрипший от волнения голос и тотчас, словно испугавшись всей серьезности услышанного, отпустил ее. – Вы, мужчины, ничего не замечаете вокруг себя… Я буду ждать тебя через полчаса внизу, в подъезде. Я должна с тобой поговорить. А теперь иди… иди к Ренате. Она не должна ничего знать. Она хоть и не любит тебя, но не потерпит соперницу. Она – собственница.
И она исчезла. Фиолетовое платье растворилось в помутившемся сознании, и он спросил себя, а была ли женщина и не пригрезилась ли она ему?
И почти тотчас на кухню вбежала Рената. Она выглядела счастливой. Лицо ее сияло, губы улыбались.
– Вик, они сказали, что это профессиональная работа, представляешь? Ты рад? Скажи, ты рад за меня?
Тогда у нее были рыжие волосы, а глаза горели ярким зеленым огнем. Твоя кошка время от времени пользуется цветными линзами? Эти слова принадлежали уже Ирине Пчелинцевой, когда они много дней спустя лежали на кровати в гостиничном номере. Виктор запомнил даже, что он ответил ей на это. Она не любит однообразия. Ей нравится постоянно что-то менять. Ты же знаешь, что у нее нет ничего постоянного, кроме меня.
Сейчас, войдя в квартиру, где проходила его вторая жизнь и где жила его вторая, тайная жена, Ирина, он спросил себя, а чем же он сам отличался от Ренаты? И разве ему не нравилось постоянно что-то менять в своей жизни? Он менял галстуки, зажигалки, переставлял мебель в своем кабинете, что-то обновлял, покупал аквариумы, дошел в своей жажде внести хоть какое-то разнообразие в свою жизнь до того, что купил маленький фонтан, который до сих пор, вероятно, украшает их офис. Да, он многое менял, в том числе и женщин. Но остановился все же на двух: Ренате и Ирине. И вел двойную жизнь. Почти целый год. И разве что не изменил цвет глаз с помощью линз и не перекрасил волосы. Но я же не голубой. А тогда какой? Черно-белый? Какой? И кто я вообще? Кем стал после того, как у меня кто-то отнял сразу двух моих женщин? И за что?
Сегодня его ожидало второе потрясение: первое он испытал после того, как вошел в свою, родную квартиру, где он жил вместе с Ренатой. И хотя эта квартира, на улице Студеной, была тоже его (хотя официально была записана на его тетку, жившую в глухой деревне), здесь он не чувствовал себя как дома. Почему? Возможно, потому, что в этих стенах он постоянно испытывал напряжение, страх. Ведь страшно было даже подумать, как поведет себя Рената, когда узнает о том, что ее муж, Виктор Кленов, изменяет ей с ее же собственной подругой.
Ты знаешь, твоя жена вчера была у меня. Здесь. Такими словами встретила однажды Ирина Виктора, и он едва сдержался, чтобы не нагрубить ей. «Ты играешь с огнем, Ира. Тебе не надо было показывать ей эту квартиру. Она может вычислить меня тут даже по запаху. Ты же знаешь, как развито у нее обоняние. Кроме того, мы можем с ней столкнуться здесь, ты не подумала об этом?» – «Глупости. Ну, посуди сам, мы дружим с ней. Я прихожу к вам в гости, остаюсь ночевать. Я – ваш самый близкий друг. И как же я не покажу Ренате свою квартиру, не приглашу ее сюда? Это было бы неестественно, и вот тогда бы она меня могла в чем-нибудь заподозрить. Я сказала ей, что родители помогли мне купить эту квартиру, да еще любовник добавил. Ее, надо сказать, мало интересует моя личная жизнь».
Конечно, она лукавила. Он не мог себе представить подруг, которые не рассказывали бы о своих любовниках, о своей интимной жизни. Он знал, что этим грешат не только женщины, но даже мужчины. Сколько раз в мужской компании выслушивал он интимнейшие подробности личной жизни своих друзей…
В отличие от той квартиры, эта выглядела нежилой. Она пахла осенними листьями. Виктор распахнул все форточки, какие только имелись, заглянул во все комнаты и поразился, как изменилась квартира после ухода из жизни хозяйки. Казалось бы, все вещи оставались лежать на своих местах. Бигуди, пудреница, помада, банка с ватными шариками, пилочка для ногтей… В ванной комнате было особенно душно и сухо. И кран, прежде чем выдать порцию воды, долго плевался ржавчиной.
Хоронили Ирину родители, которые не знали даже этого адреса, где жила их дочь. А потому, подумал вдруг он, глядя на распахнутые дверцы шкафа, ломящегося от нарядов, ее положили в гроб в каком-нибудь старом, давно вышедшем из моды платье. Ведь все самое лучшее она держала здесь, в этой квартире. Старики не вмешивались в жизнь дочери по одной причине: их любопытство гасилось деньгами, которые им давала Ирина.
14 
