62 
Я первое время пыталась помогать Светке, давала денег, у меня они были. Но потом у меня начались серьезные проблемы. Я стала пить. Как очнусь – сразу к Светке. Не жизнь была, а какой-то кошмар. Никак не могла остановиться. Я поссорилась с родителями, добилась от них однокомнатной квартиры и ушла из дома. Как говорится, мосты все сожгла. Ты не представляешь, какие у меня хорошие родители. И тут на меня сваливается такое… Словом, прихожу я после запоя к Светке, а она мертвая лежит, по ней мухи ползают, и Гришенька уже без сознания, голодный, мокрый… Врачи „Скорой помощи“ сказали – у нее был сердечный приступ. Мальчишку я забрала к себе. С Витой договорилась, что он будет числиться в интернате (Вита – моя хорошая знакомая), а на самом деле станет жить со мной. Я и пить перестала. В Светкину квартиру пустила квартирантов, на эти деньги мы с Гришенькой и жили. Скромно, но жили. Я навещала и Мишу, приносила ему в интернат конфеты, яблоки, когда деньги были. И вдруг я узнаю, что Бессонов стал известным дизайнером, богатым человеком, что собирается жениться. Я увидела его вместе с девушкой, с тобой, Лена, и такая меня вдруг злость взяла… Ведь это же из-за него, негодяя, моя сестра вышла замуж не по любви, из-за него у нее вся жизнь наперекосяк пошла… Я стала следить за вами, хотела вырастить в себе чувство такой ненависти, чтобы придумать такой финт, такой ход, в результате которого оба мои мальчика (Светкины дети) были бы пристроены, получили хорошее образование, словом, устроить их жизнь, а заодно и свою. Но как это можно сделать? Только выйдя замуж за Бессонова. Но у него такая красивая девушка, с ровными, ослепительной красоты ножками, просто куколка… Вот я и подумала: а что, если эти твои ножки, Лена, точнее одну, подрезать, сделать так, чтобы и ты стала хромой, и чтобы Бессонов тебя бросил, как он бросил Светлану? Ведь если тогда, когда он еще учился, ему было стыдно появляться в обществе с хромоножкой, то уж теперь, став известным человеком, он тем более не женится на калеке. Но как это сделать? Сначала я просиживала в библиотеке медицинского института, читала специальную литературу, чтобы понять, какое именно повреждение следует сделать на твоей ноге, чтобы у тебя были серьезные проблемы при ходьбе…»
Лена нервным движением сжала листочки письма и с каким-то особым чувством посмотрела на свои ноги. Даже вытянула их перед собой и, зажмурив глаза, представила себе одну из них, почему-то правую, изрезанную, покалеченную, с торчащей розоватой костью… На этот раз ей не было холодно, щеки ее горели. Она вернулась к письму, стараясь извлечь из него не столько пищу для эмоций, сколько пусть шокирующие, но факты!
«Там же, в библиотеке, я познакомилась с одним парнем, но он недолго был моим любовником… Странный был парень, умер от передозировки… Потом ты узнаешь, почему я о нем вспомнила. Так вот. Я придумала способ, как сделать тебя хромой. Но вопрос заключался в том, каким образом тебя усыпить, словом, привести в бесчувствие, чтобы проделать над твоей красивой ножкой операцию. Ты можешь меня спросить, была ли уверена я в том, что Бессонов, бросив тебя, обратит внимание на меня? Нет, не была, конечно, уверена, но, во всяком случае, я постаралась бы влюбить его в себя. Я не уродка, мужчинам нравлюсь… Но я отвлеклась. Итак. У того парня-медика была одна склянка, а в ней – порошочек волшебный… Он мне постоянно про него говорил. У него, у этого порошочка, потрясающие свойства. Этот парень с его помощью обкрадывал своих знакомых женщин, он признался мне как-то по пьяни. Подмешиваешь этот порошок жертве в сахар, к примеру, жертва находится в коматозном состоянии от четырех до шести часов, в это время с ней можно делать все, что угодно. А через двенадцать часов в крови – никаких его следов… Потрясающая штука. Словом, я выкрала у него эту склянку. Теперь у меня было средство, чтобы тебя усыпить и изуродовать тебе ногу. Оставалось только каким-то образом пробраться к тебе в квартиру. Не скрою, мне вообще было любопытно, что ты за кадр, что Бессонов в тебе нашел, какие у вас отношения…
А вдруг бы Бессонов, видя меня постоянно рядом с тобой, влюбился бы в меня, и тогда мне не пришлось бы заниматься членовредительством… И я придумала эту историю с Собакиным. С которым я, конечно же, даже не была знакома. Но ты купилась на нее, поскольку и сама была в то время влюблена. Гришеньку я оставила с соседкой, пообещав хорошо заплатить ей за это. Итак, я стала жить у тебя. И что я увидела? Счастливую пару! У вас было все отлично. Бессонов даже не замечал меня, сколько бы я ни старалась привлечь к себе его внимание. Вы собирались пожениться. Ты просто сияла… И тогда я потихоньку стала пить. Из твоих запасов, кстати. Я целыми днями торчала в твоей квартире, не зная, чем себя занять. Стала читать. Выпью хорошей водочки и читаю. А перед твоим приходом сажусь возле окна с биноклем, чтобы ты видела, как я страдаю… Так я начала читать Гюго… Нетрудно догадаться, какие мысли меня посетили однажды, когда я была в сильном подпитии. Что там нога, когда можно изуродовать лицо! Поверь, когда я думала об этом, конечно, не Гюго своими героями меня вдохновил, нет, а образ моей сестренки Светки. Сама не знаю, как это получилось. Подсыпала я тебе этого порошка, ты отключилась. Я приняла изрядную дозу не то виски, не то водки, достала фотографию Светки и распахала тебе ножницами рот. Ты, Леночка, ничего не чувствовала… Ты спала, и я спала… А когда проснулась, убежала. Поняла, что натворила… И понеслась эта круговерть… Мы выкрали с тобой деньги у Константинова. Мне понравилось, как решительно ты действуешь, да и вообще, я потом уже сто тысяч раз пожалела, что сделала с тобой… Но я добилась главного – вы с Бессоновым прекратили всякие отношения. Причем инициатива этого разрыва принадлежала тебе! Ты не хотела, чтобы он видел тебя в таком виде… Теперь я владела ситуацией, ведь я была в курсе расследования и вообще всего, что вокруг тебя происходило! Кроме того, у меня появилась возможность часто видеться с Бессоновым. А потом надо было создать видимость существования маньяка, чтобы только отвлечь всяческие подозрения от Бессонова, чтобы ни одна душа не догадалась, что преступления (я еще смутно представляла себе, сколько их будет) связаны именно с ним. Я сначала собиралась порезать только тебя, но потом следователь сам подкинул мне идею (он разговаривал с тобой в палате, а я подслушивала под дверью), задав тебе вопрос, встречаешься ли ты с мужчиной… Он предположил, что это преступление похоже на месть и связано с женщиной-соперницей… Не такой уж он и дурак, этот Свиридов… Мне просто необходимо было подсунуть ему мужчину, вокруг которого закрутились бы преступления, и первой жертвой оказалась ты… Константинов, которого мы грабанули, был просто идеальной кандидатурой. Интересный мужик. Бабник. И женат был, и любовница имелась, и уже новой любовницей обзавелся, да и к тебе клеился… Все это я узнала от его маникюрши, можешь себе представить… Маникюрши о своих клиентах много чего знают! Я же сама какое-то время маникюршей работала, когда еще руки не тряслись… Подменила сначала маникюршу Татьяны, пришла вместо нее к бывшей любовнице Константинова, мы с ней кофе выпили, ну она и отключилась… У меня с собой бутылка коньяка была. Я достала фотографию Светки, выпила хорошенько и порезала девушку… Но очень аккуратно. Потом нитками зашила, этого я и сама себе уже не могу объяснить. Но получился почерк преступника! После этого привела все в порядок, чашки вымыла, вытерла насухо, убрала в шкаф. И ушла… Так и слепила из Константинова рокового мужчину… Потом была Фруманша. Я позвонила, она не хотела открывать. Сказала, что если мне что-то надо, то я могу сказать и через дверь. Ну, я и сказала, что жду от Ефима ребенка, что мне просто необходимо поговорить с ней, как с женой, чтобы определиться, оставлять его или нет… Она сразу же открыла. Мы поговорили с ней по душам. Я сказала ей, что не люблю ее мужа, что у нас с ним все несерьезно, что он любит только ее, Тамару, а потому готова сделать аборт, если они с Ефимом заплатят мне хотя бы тысячу долларов… Какие вопросы? Да хоть две, лишь бы ее Ефима оставили в покое. Выпили кофейку. А когда она отключилась, я ее осторожненько так выволокла из квартиры и устроила этажом выше, где никто не живет. Маляр, который мог бы мне помешать, работал, к счастью, двумя этажами ниже и ничего не видел и не слышал. Он музыку по приемнику слушал. Ты можешь спросить, не жалко ли мне было ее? Сытая, раскормленная баба, муж прекрасный, просто обожает ее… А при мне всегда фотография Светы. Пойми ты, ее уже нет, а Фруманша переживет… К тому же я тогда искренне раскаивалась, что сотворила такое с тобой… Мне надо было как-то по-другому действовать, может, просто поговорить с Бессоновым по-хорошему, все объяснить, попросить помощи… Но не могла я тогда с ним разговаривать по-хорошему, я за Светку на него была обижена.
62 
