очень нудно 
45 
— Все смотрят. Что вы делаете?
— Пусть смотрят. — Он протянул ей руку, при этом выражение лица его было мрачно. Однако пришлось улыбнуться. — Пойдем?
Николь тупо уставилась на его руку.
— Я… я не понимаю…
Тут он процедил сквозь зубы:
— Мы вместе обедаем, леди Шелтон, так как я купил вашу коробку.
— Как же… Элизабет? — подняв глаза, робко спросила она.
— Элизабет полностью согласна, и если бы она чувствовала себя лучше, присоединилась бы к нам.
— Понятно, — сказала Николь и, не взяв протянутую ей руку, пошла вперед. Неожиданно пришло чувство разочарования, и она сразу же обругала себя. На что она рассчитывала? Уж не на то ли, что ради нее он расстанется с Элизабет? Да она для них обоих только предмет благотворительности и ничего больше, хотя цели герцога могут вызвать подозрение.
— Вы принесли подстилку?
— Что?
Он резко повторил свой вопрос.
Николь покачала головой.
Тогда герцог снял свой охотничий зеленый плащ и постелил его.
Вместо того чтобы поблагодарить, Николь молча смотрела на плащ.
— Уверяю вас, блох у меня нет.
Ее взгляд метал молнии.
— Это же смешно! Вы действительно полагаете, что мы можем здесь сидеть и мирно обедать вместе?
— Я не полагаю, а — требую, чтобы именно так и было! — сверкнув глазами, отрезал он.
Инстинкт бойца проснулся в Николь, и она приготовилась к борьбе.
— Я не нуждаюсь в вашей благотворительности.
— Напротив, — спокойно ответил он, — очень даже нуждаетесь.
— Я не просила вас покупать мою коробку!
— Да. Не просили.
— Тогда зачем вы это сделали? — выкрикнула она.
Он молчал, на шее от гнева пульсировала тонкая жилка.
— Потому что у вас не оказалось других спасителей, — наконец ответил он.
— Ах, как вы любезны! Меня не нужно было спасать, и уж во всяком случае не вам! — крикнула Николь, обиженная до слез.
— Николь, может быть, вы забудете о своей гордости хоть на некоторое время. Сколько раз она толкала вас на опрометчивые действия? Как часто она создавала вам большие проблемы?
— Это не ваше дело.
— Я предлагаю вам сесть, — сказал он, слегка покраснев от злости, — и не разыгрывать здесь спектакль. Мы можем сейчас все испортить.
— Мне не нужно ваше покровительство, — произнесла она с горечью, — ищите и защищайте милую Элизабет.
— Ей никакое покровительство не требуется. А я просто дурак, что предложил его вам, такой неблагодарной. Садитесь же! — Он резко дернул ее за руку так, что она была вынуждена сесть на его плащ. Он опустился рядом с ней, а когда Николь вознамерилась подняться, он снова крепко взял ее за руку и держал, уже не отпуская.
— На нас все еще смотрят. Наша борьба может вызвать досужие разговоры. Неужели вам мало сплетен вокруг своего имени, Николь?
Она закрыла глаза.
Он отпустил ее руку. Открыв глаза, она увидела, что он пристально смотрит на нее.
Сколько бы она ни упрямилась, сколько бы ни отрицала того, что ей нужна его благотворительность, все это ей было нужно, и, возможно, что-то еще большее. Николь вздернула подбородок и глотала горячие слезы.
Без сомнения, этот человек обладал большой магнетической силой. Отказать ему в чем-либо было почти невозможно. Если бы он принадлежал ей, она бы сейчас выплакала у него на груди все свои прошлые обиды, поведала свои мечты о счастье, которого ей так отчаянно хочется. Он стал бы ее пристанищем, невидимой защитой от всего остального мира. Защитой, в которой она так нуждается. Но он принадлежит другой, и все ее мечты несбыточны.
Он все еще смотрел на нее, как бы читая ее невысказанные мысли и чувства. Злость его улеглась, и предательская краска сошла с лица. Его глаза, вновь обретшие глубину и темно-золотой, тигровый оттенок, гипнотизировали Николь. Она успокоилась и полностью подчинилась его воле.
Внезапно он нежно дотронулся рукой до ее лица — в этот момент ее пронзило отчаянное желание — и так же внезапно убрал руку, потянувшись за корзинкой.
— Пожалуй, поедим, — сказал он.
Николь испытала сильнейшее разочарование. Она молча наблюдала, как он, раскрыв корзинку, вынимает закуски. Оказывается, одного мимолетного прикосновения достаточно, чтобы она превратилась в комок страстного желания. Она сидела не двигаясь, ее тело дрожало от сильного напряжения, которое она изо всех сил старалась скрыть. Мысли ее путались. Он поднял глаза, они горели тем же огнем страсти, и скрыть это было невозможно.
45 
