Глава 27

Петр Филиппович вернулся домой ночью, когда Белла уже спала.

– Белла, проснись, у нас гости…

Она открыла глаза и сразу же зажмурила их от света.

– Ты извини, – услышала она взволнованный голос Володарского, – но ты очень обрадуешься, когда увидишь этого человека… Он оказался в нашем городе случайно… В принципе я знал об этом, но как-то мне было не до него… Вы с ним уже знакомы. Пойдем, он ждет тебя…

Белла, накинув халат, вышла из спальни и покорно последовала за Володарским в гостиную. Там в кресле перед камином сидел подчеркнуто аккуратный и хорошо одетый господин в очках с золоченой оправой. Это был ювелир Герман Леви.

Увидев Беллу, он привстал, чтобы поцеловать ей руку.

– Белла, я должен принести вам свои извинения. За Макса. Честное слово, я многого не знал… И когда вы позвонили мне по телефону, еще там, в Москве, я надеялся, что, побеседовав с вами, хоть что-то пойму из того, что наговорил мне мой племянник… Мне очень жаль, что все так произошло… Вы потеряли все: и мужа, и имя, и все свое имущество… Я знаю, что у вас были драгоценности, которые дарил вам Макс, но они пропали в результате пожара или ограбления…

– Вас прислал ко мне Макс?

– Нет. Я приехал сюда по приглашению Петра Филипповича как ювелир, которому есть что предложить прекрасной женщине… Но, пользуясь случаем, я все же приношу извинения за своего племянника и прошу принять вот эти деньги… – Герман достал из нагрудного кармана пиджака толстый конверт. – Я не скрою, что эти деньги мне передал Макс, когда узнал, что я увижу вас… Будьте благоразумной и примите их. Что касается остального, то извольте взглянуть вот на это… – с этими словами Герман Леви взял со стола большой сафьяновый тисненый футляр глубокого черного цвета, раскрыл его, и Белла увидела набор из колье, браслета, серег и колец, выполненный из золота и янтаря. Все изделия представляли собой сцены из жизни насекомых. Медовые тягучие капли застывшей янтарной смолы ювелир превратил в жужелиц и златок, сверчков и жуков; золотые граненые пластины, служащие основой для этого ювелирного изящества, Леви украсил изумрудными узорами, изображающими травинки или листья. Венцом коллекции было колье, представляющее собой выполненную с большим вкусом сцену… убийства. Золотой жук, пронзенный острым жалом крупной осы, сделанной из платины в сочетании с бриллиантовой пылью, умирал на янтарных, переполненных медом сотах… И это было так символично! Кто из смертных не увязал по самые уши в меду собственных и чужих грехов?

На спинке осы можно было различить небольшой вензель, отлитый из золота: «OSA». Точно такие же знаки присутствовали на различных фрагментах серег, браслета и колец.

– Тебе нравится? – услышала она голос Володарского и очнулась от цепляющихся друг за дружку невеселых мыслей, которые навеяло ей это великолепие.

– Да, у меня нет слов… Но скажите, – Белла подняла глаза на Леви, – ведь вы сделали это на заказ?..

Он чуть заметно кивнул головой. И Белла поняла: Макс познакомил своего дядю с Борисовым, который, очевидно, желая увековечить свой смертоносный, жалящий символ, заказал ювелиру этот набор.

– Это ОН придумал или ВЫ? – спросила Белла, хотя заранее знала ответ.

– Жалить может не только убийца и вор, если вы хотели услышать от меня правду, – довольно жестко проговорил Леви, – но и красота. – Он поднял голову и посмотрел на стоящего рядом с ним Володарского. – Вы, Изабелла, – само жало. Смотрящий на вас мужчина превращается в жука, сгорающего в огне собственной страсти… А вы все жалите и жалите, сами того, быть может, не ведая. Это я вам сказал не как ювелир, а как мужчина. Если бы вы были свободной женщиной, я бы предложил вам ВСЕ. Я эстет, это во-первых, а вы – большая умница, что тоже меня привлекает. Видеть вас каждый день, ощущать ваше тело… Это неслыханное счастье для мужчины. И поэтому мне очень сложно понять Макса… Вы, Белла, само совершенство… А что будет, когда вы по-настоящему расцветете, я даже не могу представить…

– Герман, вы опоздали, – произнес громким и сильным голосом Володарский, – я оценил эту женщину много раньше вас…

  123