4 
– Что вы делаете зимой? Как живете? Чем питаетесь?
– Покупаем керосин. Консервы. Делаем запасы.
– Кто еще живет с вами поблизости? Ведь вы же не одни здесь?
– Кто живет, тот и живет. Лиза за деньги спит с Татарином. Он живет неподалеку. – Это говорил уже Наполеон.
– А где мои туфли? – неожиданно спросила Изабелла.
– Далеко. У Татарина.
– Вы, наверно, продешевили с ними. Они стоят больше пятисот долларов. Там пряжки из чистого золота.
Наполеон побледнел. Зу-Зу усмехнулась.
– Спасибо. Мне пора.
Она видела две пары глаз, устремленных на нее, и поймала себя на том, что ее собственная судьба на этом страшном фоне нищеты и убожества показалась ей относительно сносной. И хотя это было временным ощущением, это помогало ей прожить хотя бы какое-то время в реальном мире. Она еще не знала тогда, что стоит ей только выйти из шалаша и окунуться в задымленный и влажный, кишащий помоечными миазмами мир городской свалки, как разум оставит ее. Она вновь умрет. Но это будет не последняя ее смерть. Да и окончательное осознание того, что Макса больше нет в живых, придет к ней гораздо позже…
Глава 2
Насколько только хватало взгляда простирались неровные холмы городской свалки. Это напоминало пейзаж после конца света, по представлению Зу-Зу. Тишина, запах разложения, гнили, трупов… Ей казалось, что все запахи приобрели здесь материальность и превратились во что-то липкое и едкое, разъедающее кожу лица и рук.
И она кинулась прочь. К дороге, к звукам проезжающих машин. Она не помнила, сколько времени пробиралась по мягким, топким низинам, сдобренным помоечной жижей и дождевой водой, пока не поднялась к лесопосадкам с дикой смородиной. Здесь, всего в нескольких метрах от свалки, даже пахло по-другому. Похлопав ладонями по мокрой траве и листьям, Зу-Зу попыталась хотя бы таким вот образом обмыть руки и лицо. А потом принялась собирать ягоды смородины и заталкивать их в рот. Это было неслыханное наслаждение. Желтые, темно-красные и черные ягоды вперемежку с мелкими ажурными листиками были вкусными и немного утоляли жажду.
Зу-Зу понимала, что в такой одежде она навряд ли кого-нибудь остановит, а если и остановит, то чем она будет расплачиваться за проезд? Но до города было километров пять, а чтобы добраться до дома, придется пройти еще километров пятнадцать. Откуда ей взять столько сил?
Она представила себе, как пытается остановить машину, как все-таки останавливает какой-нибудь старенький «москвичонок», просит ее подвезти… А что дальше? Кто согласится подвозить девицу в замызганном свитере, с всклокоченными волосами, безумными глазами и губами, перепачканными смородиной?.. Ее могут изнасиловать. С презервативом, конечно. «Скоты!» Она так отчетливо представила себе своих будущих насильников, что желание останавливать какое бы то ни было транспортное средство у нее отпало напрочь. И она пошла пешком.
Голод напомнил о себе часа через два, когда она находилась уже в черте города и брела дворами по направлению к трамвайной остановке, на которую возлагала большие надежды. Пусть даже к ней подойдут десятки кондукторов, она все равно не выйдет из трамвая. Двенадцать остановок, несколько кварталов пешком – и она будет дома. Поднимется к себе, позвонит соседке и попросит у нее запасной комплект ключей. Так было уже много раз.
А дома она смоет с себя всю грязь, наденет чистую пижаму и примется обзванивать своих знакомых, которые сначала удивятся ее звонку, а потом все в один голос будут говорить ей что-то о Максе.
Она проглотила слезы. Она обманывала себя. Она не верила в то, что его уже нет. Она и домой-то рвалась лишь потому, что надеялась увидеть его ТАМ. Или, позвонив к нему на работу, услышать его голос.
Размазывая кулаками слезы, она и не заметила, как вошла во второй вагон трамвая и села к окну.
– Оплатите проезд, – услышала она над самым ухом и вздрогнула.
– У меня нет денег, – сказала она толстой тетке в синей шерстяной кофте, от которой почему-то пахло козой. Или овцой. Словом, как пахнет у вольера с шерстяными животными в зооцирке в пасмурную погоду.
– Тогда выходи, чего расселась? – Голос у тетки был командирский.
– Мне срочно надо домой. Я нездорова. У меня нет денег. – Зу-Зу чувствовала, что еще немного, и вагон станет наполняться людьми, и тогда она уже ничего не сможет сделать. Но пока в вагоне они были одни, она, набрав в легкие побольше воздуха, вдруг с силой схватила тетку за руку и, притянув к себе, прошептала ей в самое ухо:
4 
