очень нудно 
98 
Она широко раскрыла глаза и уставилась на дорогу, черную, словно ввинчивающуюся в надвигающийся на них смертельно опасный туннель.
– Куда мы едем? – спросила она, с трудом разлепив пересохшие губы.
– У меня дом в Кукушкине.
Она не помнила, сколько они ехали. И, наверно, уснула, потому что проснулась оттого, что машина остановилась. Белла открыла глаза и увидела ярко освещенный мощным фонарем огромный дом, окруженный со всех сторон каменной стеной. К машине подошел человек, и Белла, увидев его бесстрастное лицо, даже слегка улыбнулась: Скандинав. Верный пес. Он помог ей выйти из машины, а затем занялся «Мерседесом», в то время как Володарский провел Беллу в дом.
– Ну как, тепло здесь у нас? – спросил он, с довольным видом потирая руки и жестом приглашая Беллу войти в большую комнату с камином. Шкура белого медведя, расстеленная между двумя глубокими креслами, казалась розовой от огня. – Это газовый камин… Проходи, садись в кресло… Грейся… – Он нежно, как маленькую девочку, поцеловал ее в затылок и ушел, оставив ее в этом жарком раю.
Белла пристроилась в кресле и стала смотреть на огонь. Несмотря на разливающееся по ее телу тепло, она все еще немного дрожала. Все-таки месяц, проведенный почти в неподвижности, сделал ее еще более хрупкой и слабой.
Она сидела, расслабившись, с закрытыми глазами и представляла себе Макса, который, обнаружив ее исчезновение, будет потрясен ее предательством. «Предательство – пустой звук. Ничего не значащее слово в отношении меня». Белла все еще видела перед собой лицо Макса там, в подъезде дома Леви. Что это было с ней тогда, зачем она побежала через дорогу? Ведь она не собиралась бросаться под машину, напротив, она хотела жить, но только уже БЕЗ МАКСА… Как можно оставаться с человеком, который предал тебя?
Белла посмотрела на свои руки: они были сжаты в кулачки. Что это было: злость, досада, обида? Пожалуй, все вместе.
Она спрашивала себя, вернулась бы она к Володарскому, если бы Макс, к примеру, стал инвалидом или потерял память? Но не находила ответа на этот вопрос. Наверное, потому, что не могла представить себе Макса беспомощным. Он принадлежал к породе людей, которые неспособны вызвать к себе жалость, разве что когда они окажутся в гробу. Ведь она жалела Макса, когда приехала на похороны. И чувство ее было светлое и искреннее. «Неужели мне было бы легче, если бы он погиб тогда?.. А ему, наверно, было спокойнее думать, что я погибла».
Она мучилась вопросом, почему Макс ничего не рассказал ей о планах Володарского, касающихся ее. Как мог он утаить открытие счетов на ее имя? И вдруг страшная догадка заставила ее мгновенно выйти из того благостного физического состояния, в котором она вот уже несколько минут находилась: а что, если Макс надеялся с ее помощью присвоить себе деньги, которые Володарский положил на ее счета в банках? Возможно, Макс сказал бы ей о существовании этих счетов лишь в Москве, куда он, собственно, и собирался ее увезти. «Но почему? Да потому, что Володарский открыл счета именно в Москве… А как Макс мог узнать об этом? Как? Борисов! Темная лошадка. Он каким-то образом проведал об этом, сообщил Максу, и они составили план. Так вот почему Борисов не хотел давать мне денег… И, возможно, Борисов после моего звонка связался с Максом и сообщил ему, что я жива и нахожусь в Москве… Макс, конечно, обрадовался такому повороту дела: ведь теперь ему ничего не стоило уговорить меня пойти в банк и снять с МОИХ счетов денежки Володарского. Больше того, он мог заставить меня подписать генеральную доверенность (аналогичную той, которую они составили в свое время с Володарским) на ведение всех финансовых операций… И я бы пошла на это, стоило мне только увидеть Макса живым и здоровым… Но в таком случае Макс успел бы подготовиться к разговору со мной и не выглядел таким беспомощным, как там, в доме Леви, где мы столкнулись с ним СЛУЧАЙНО… Макс с Борисовым все бы предусмотрел, он мог бы даже разыграть из себя инвалида, лишь бы только убедить меня в том, что он НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ, НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ…»
Петр Филиппович тронул ее за плечо, и Белла очнулась. Тряхнула головой и, вновь оказавшись перед камином, увидела столик на колесах, накрытый на двоих: бутылка джина, мясо, рыба, фрукты…
– Поешь. – Володарский подкатил столик прямо к креслу, на котором она сидела, и протянул ей бокал, плеснув туда немного джина. – И выпей, тебе надо будет потом хорошенько выспаться… Постарайся ни о чем не думать… Да, я виноват перед тобой в какой-то мере, потому что сам заварил эту кашу, но твоя недосягаемость подстегивала меня, заставляла жить, дышать, работать… Я очень много работал, мне бы не хотелось, чтобы ты думала, будто я вор… Просто я много чего умею, и мне было бы стыдно при такой власти и способностях оставаться нищим… Поверь, я сделал для города больше, чем мои предшественники, а сделаю еще больше, но мне для этого нужна ты…
98 
