95 
– А что, хорошая идея! – одобрил он. – Нам никак не помешает еще один медовый месяц. Может, возьмем и сына?
– Только не это! – запротестовала я. – Я все понимаю, ты его не видел, готов часами качать его на коленках, но я – я наблюдаю этого хлопчика вот уже больше года и, признаться, порядком устала от его воплей. Десять дней он как-нибудь переживет без матери.
– И отца? – поднял бровь Костя.
– И без отца. К отцу ему вообще еще придется привыкать.
– Я тебя уверяю, не пройдет и полгода, как мы станем с ним лучшими друзьями, – заверил меня супруг. Что ж, посмотрим. А пока, мы вероломно покинули нашего сынка и отправились в Шарм Эль Шейх, где лучезарное солнце опалило наши плечи и облупило наши носы, Красное море подмигнуло нам из своих глубин разноцветными рыбами, а огромная кровать в нашем номере для молодоженов помогла нам наверстать упущенное за прошедший год. Нас никто не беспокоил, что и не удивительно, потому что мы никому не сказали, куда едем. Но по настоящему наше новое счастье, наше новое утро после Хеппи Энд началось, когда один разговорчивый араб на ломаном русском объяснил нам, что как «кто в Москве не бывал – красоты не видал», так и «кто на гору Моисея не влез – зря в Египет летал». Иными словами, нам была рассказана эта красивая (но очень массовая, как потом выяснилось) легенда о том, что тем христианам, кто встречает на горе Моисея рассвет, Господь отпускает все грехи.
– У меня грехов много! – воскликнула я. – Мне надо срочно на гору!
– Я тоже парочку наберу, – со вздохом согласился Константин. Это, надо вам сказать, была картина Репина «маслом на бутерброде». Огромная толпа страждущих очистить совесть таким нетрадиционным способом в глухой ночи набила собой два экскурсионных автобуса. Потом нас, словно стадо, гнали под светом тусклых фонарей в кромешную тьму, пока мы не ступили на священную древнюю мостовую монастыря святой Екатерины. Мысль, что по этой горе ходили библейские персонажи и что где-то во тьме величественных каменных стен растет неопалимый куст терновника – о, да! Это завораживало!
– А где гора-то, – поинтересовался Константин.
– Тама, – легко махнул ввысь наш экскурсовод. И мы пошли. Я уже не помню, сколько там километров над уровнем моря. Костик знает. А я могу сказать, что гораздо больше, чем надо нормальному живому человеку в босоножках на каблуках. Нам говорили, что лучше одеть удобную одежду, но я как-то не придала этому значения. Когда я, рыдая про себя, спросила, нет ли способа как-то еще попасть на гору, мне любезно предложили поехать на верблюде.
– О, конечно! – радостно потерла ручки я. Но не тут-то было. Оказалось, что надо висеть на высоте трех метров между горбами животного, которое движется по краю бездны, все время норовя рухнуть в пропасть. Я слетела с верблюда в состоянии, близком к обмороку. После этого я молча стиснула зубы и тупо перла в гору, не обращая внимания на стертые в кровь ноги и порванный хлястик от моих подарочных красивых босоножек. В полном отупении мы долезли по прорубленным монахами ступеням наверх (где все было грязным и заплеванным) и принялись сонно клевать носом в ожидании отпущения грехов. Желающих было целая куча, поэтому было мало места.
– Смотри! – вдруг зашептал Костя, и потряс меня за плечо. Рассвет на юге наступает резко. Лишь только первые лучи солнца осветили горизонт, как мы поняли, что находимся на самом красивом, самом невероятном месте. Мы – на вершине мира! Люди замерли в немом восторге, оглядывая раскинувшиеся перед нами горы, разлившееся море, искрящееся, как огненный шар, солнце, окрашивающее все вокруг красками неописуемой красоты.
– Боже! Это…это самое прекрасное, что только может случиться с человеком, – выдохнула я и подумала, что ради такого стоило стереть в кровь еще и руки. В конце концов, при моих-то грехах…
– Я люблю тебя! – прошептал мне на ухо Костя и прижал меня к себе. Потом, спустившись, мы так и не смогли расцепить рук. Так и шли по монастырю, обнявшись.
– Молодожены? – спросил нас по-английски какой-то старик в черной монашеской рясе.
– Что-то вроде того, – ответил ему Константин. Вот это, именно это, неверное, и зовется божьим промыслом. На каком-то жутком конце света неизвестный старец на другом языке спросил:
– Обвенчаны?
– Нет еще, – улыбнулся Костя. – Но очень хотим.
– Может, вас здесь повенчать? Не так дорого, а память будет на всю жизнь! – предложил старик. Мы замерли, у меня от восторга, что называется, сперло дыхание. Не далее чем через два часа, сразу после службы этот самый старец (который оказался священником) в присутствии двух обалдевших от свалившейся на них ответственности членов нашей группы обвенчал нас в стенах древнего священного православного храма Святой Екатерины.
95 
