очень нудно 
25 
– А как Саша? – волновалась Марлена. – Ты ее видела после Нового года?
– Я видела ее на Новом году. Она справляла его у меня.
– Да? Странно, – Марлена помолчала в нерешительности, потом сказала то, что меня очень удивило: – Мне кажется, она нас избегает.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, хотя на самом деле меня удивило не то, что Марлена сказала, а то, насколько это совпало с тем, что я сама уже предположила.
– Может, она чувствует себя какой-то… ну, знаешь, как это бывает. Бабу бросили, значит, она не такая, как все. Мы же, хлебом не корми, готовы почувствовать себя ничтожными и никому не нужными. Может, она нас стесняется? Это будет очень грустно, мы не должны дать ей впасть в депрессию. Или развить какие-то комплексы.
– Мы и не дадим, – заверила я. Хотя, честно говоря, не была до конца уверена в том, что происходит с Карасиком. Ушла она от меня только вечером третьего числа, под дикие крики и уговоры обоих своих сыновей, пьяная и какая-то дикая. Такой я ее не помнила, если честно. Она очень, очень переживала. А что делать – я не знала. Мне ведь толком с нею и поговорить не удалось.
– Надо дать ей понять, что мы все исключительно на ее стороне. И что мы всегда будем рядом. Она может на нас рассчитывать. Ты не знаешь, она не хочет пойти в… ах, да, она точно не пойдет, – Марлена вздохнула. Рассчитывать на то, что мы по-прежнему будем тусоваться в сауне втроем, было бы опрометчиво.
– Я с ней поговорю.
– Пригласи ее! А она не пойдет, – сама ответила на свой вопрос Марлена.
– Знаешь, мы должны пойти и сказать все этой дряни в лицо.
– Что? – ахнула Марлена.
Я сама удивилась такой вот своей смелости. С другой стороны, почему нет? Что теперь, ходить мимо нее в клубе и вежливо улыбаться? Видеть, как Сухих продолжает массировать ни в чем не повинных людей, потенциально угрожая их семье, любви и браку! И потом, деньги. Почему Карасикова карточка из-за этой гадюки должна сгореть почем зря? И моя? Это, знаете ли, Марлене, потерять тысячу долларов – ерунда. А мне или Караське – большой удар по бюджету. А она теперь вообще получается мать-одиночка с двумя детьми. И не какими-нибудь там маленькими, тихими и хорошо воспитанными девочками. С двумя мальчиками! Ну уж нет, мы должны все сделать, чтобы Сухих сама возненавидела итальянский кафель под своими ногами. Чтобы она знала, в какой жесткой атмосфере всеобщей ненависти она оказалась. Она должна уйти. Или мы – или Сухих. Третьего не дано.
– Так что же, мы пойдем с тобой? Вдвоем? – испугалась Марлена. Да уж, из нее боец никакой. Она же – идеальная женщина, нежная, понимающая, заботливая, вежливая, ласковая. А нужна грубая, агрессивная, умеющая сказать пару ласковых… Я-то от работы в городской поликлинике заматерела, конечно. Пойди и объясни всем старушкам, лезущим на прием, что таблетки выписываются тоже по очереди и по талонам. А когда бабули тебе под ноги падают, имитируя гипертонию, только чтобы в очереди не стоять? А за дверью еще двадцать таких же реально готовы за проход без очереди порвать на мелкие кусочки и старушку, и тебя, и медсестру, и всю поликлинику, включая охрану. В общем, я ругаться умела. Но меня тоже недостаточно.
– Нужен кто-то еще. Группа поддержки.
– Может, мне мужа с собой взять? – неуверенно предложила Марлена. – Вообще, он не пойдет, наверное. Скажет, что это не наше дело.
– А оно наше! – возразила пусть и отсутствующему, но неправому ее мужу. И тут до меня дошло. Кто может в три счета размазать любого так, чтобы тот убежал в страхе и бросился в церковь ставить свечки всем святым подряд, только чтобы пронесло? Кто парой тихих слов заставит любого уволиться и забиться под диван? Ну, конечно, Авенга!
– Мы должны взять Авенгу, – разродилась я и радостно шлепнула себя по уважительных размеров ягодице.
– А она пойдет? – усомнилась Марлена.
Но я не сомневалась. В Авенге была сильна женская солидарность. И потом, обидели не кого-нибудь, обидели Карасика. Ту самую, с которой мы всю беременность отходили – все девять месяцев. Можно сказать, носили животы на брудершафт. Авенга была соседкой, в конце концов. Я была уверена, что она согласится. И, кстати, что была в Авенге некоторая странная, необъяснимая тихая злость на весь мужской род в целом и на многих мужчин в частности. Она не уважала их, не любила и не упускала момента проехаться на их счет самым нелицеприятным образом. Исключение составлял только ее странный муж – непонятно, кстати, почему. Ну, вот чем он мог взять такую неприступную дикую женщину? Черт его знает! Но факт был в том, что с возможностью отомстить за такую вот низкую и непростительную измену Авенга согласится точно. К гадалке не ходи!
25 
