очень нудно 
35 
Но и деньги даже не самое главное. А самое главное, что отличает любого представителя человеческой расы – и китайца, и индуса, и слесаря-сантехника, и мафиозо из Италии, – это умение выражать свои мысли с помощью слов! Ни одна зверюшка не в состоянии сказать: передайте мне, пожалуйста, кетчуп. А человек может. Более того, он научился применять не только речь. Есть ведь и азбука Морзе, телефон, Интернет… Все это – целиком и полностью одни сплошные слова. Иногда картинки, но тоже в основном иллюстрирующие какие-нибудь слова. Слов столько, что даже непонятно, как может так случиться, что их не хватит. А между тем это случается сплошь и рядом. Вот, например, представьте. Троллейбус. Пробка. Душный салон. Двое в недрах рогатого чудища (троллейбуса) пытаются уместиться там, где и одному не место.
– Гражданочка, уберите от меня вашего судака! Он колется и противно воняет! – возмущается пожилой мужчина.
– Это прекрасный судак. Вы сами воняете гораздо хуже! – отвечает ему злобная тетка, имеющая богатый опыт такого рода диалогов на оптовом рынке. Ее слова отточены, она хорошо разбирается в людях и знает, куда бить, чтобы было больней.
– Ах ты, стерва старая! Да я тебя… – хватает ртом воздух мужчина.
На этом его слова кончаются, потому что он редко ходит на оптовый рынок и не имеет практики. А ведь можно же и по-другому. Казалось бы, чего сложного? Спокойно скажи: «Уважаемая мадам, раз уж это такой прекрасный судак, отчего бы вам не пригласить меня его откушать? Вы одиноки? Какое совпадение, я тоже. Может быть, это судьба?»
Но в действительности слова заканчиваются, а начинается рукопашный бой на судаках. Наверное, грехопадение – это когда первые люди утратили способность спокойно и прямо говорить о том, чего хотят и что при этом чувствуют. Да неужели, если бы они хорошенько попросили, Отец наш небесный не дал бы им этого яблока? А мы бы сейчас не имели тысячи проблем. Вот я, например, как только выдавила из себя всего-навсего парочку честных предложений (из серии «да, Борис, ты действительно мне нравишься), сразу же полностью утратила способность к членораздельной речи. И стала подавленно молчать, мычать, краснеть и отводить глаза. Неандерталец какой-то, а не здравомыслящий цивилизованный и социально адаптированный член общества!
– Что же ты так стушевалась? – веселился непробиваемый Борис, которого, казалось, ничто не брало.
– Я-то? Да нет, ничего! – пыталась я отвертеться, но все мое сознание было одурманено ощущением той неповторимой близости, которая возникла между нами после того, как были произнесены вслух наши взаимные мысли и чувства.
– Тогда, может, поедем ко мне? – спросил он так свободно, словно приглашал меня на выставку художников-импрессионистов.
– К тебе? Куда? – запаниковала я. К такому быстрому и прозаическому развитию событий я не была готова.
– Как куда? Домой, – потер ручки Борис.
– Домой? – задумчиво повторила я.
Интересно, мне только кажется или он в самом деле такой бездушный? Человек, который может сказать: ну раз ты предложила, то мне-то почему отказываться? Я же, в конце концов, не простой пирожок с капустой, чтобы меня вот так взять и слопать!
– Вот дурочка! Смотришь на меня, как овца на заклании, – рассмеялся Борис. Потом встал, обошел стол и подошел ко мне. Протянул руку и улыбнулся. – Пойдем.
– Да? – кивнула я и тоже встала.
Эх, чему быть, того не миновать! Пусть я погибну безвозвратно, но по крайней мере разберусь окончательно, что за человек Борис. А то мечтаю, приклонив младую голову на подушку, неизвестно о ком. Правда, не такую уж и младую. Света тут мне открыла глаза на правду о моем бедственном женском положении. Оказалось, что у меня дела идут из рук вон плохо.
– Встречаться с тем, кто откровенно не желает семьи, – для тебя простой перевод времени. Мужики как есть, так и остаются. А ты стареешь, – сказала она, чтобы осадить мои восторги по поводу Бориса. – Лучше заведи себе какой-то реальный объект для обработки.
– Во-первых, я еще не старею, – принялась я загибать пальцы. – Во-вторых, я думаю, мужики тоже стареют и умирают. В-третьих, меня как-то коробит, что я кого-то там обрабатываю.
– Нет, ты все-таки дурочка, – ласково и с некоторым величественным сожалением оглядела меня Света. – Тебе сколько лет?
– Двадцать шесть, – опасливо сообщила я. А то вдруг я отстала от жизни и мне уже пора оформлять пенсию.
– И что, ты не чувствуешь, как тикают биологические часы?
35 
