очень нудно 
35 
– Мам, только не переусердствуй. И никому ничего не говори, ладно? – попросила я. Это было важно. Когда ты возвращаешься из столицы России в свой маленький украинский городок, то очень много людей из прошлого неминуемо возникнут в твоей жизни снова. Возродятся, как птицы фениксы, из пепла и начнут задавать вопросы. Как там Первопрестольная? Что Путин с Медведевым поделывают? Не поменялись обратно местами? А как сама? Как работа? Как семья? Успешна ли ты, стоило ли уезжать из Бердянска за птицей счастья, далась ли она тебе в руки? И я не хотела бы, чтобы на все эти вопросы вперед меня мама дала отрицательные ответы.
– Да с кем я тут могу говорить! – возмутилась мама.
– Пообещай, а то я не поеду.
– Ладно, буду как могила. Тут, кстати, тебе звонила Настя Лащук.
– Звонила? Зачем? – искренне удивилась я. Настя Лащук была моя бывшая одноклассница, очень активная и надоедливая девушка. Мы никогда не дружили с ней, потому что невозможно всерьез дружить с председателем школьного комитета, активисткой, редактором школьной газеты. Чтобы с ней дружить, надо тоже любить заниматься всей этой мурой. А я никогда этого не любила. Особенно в школе. И зачем, интересно, она могла мне звонить?
– У вас там будет встреча выпускников. Они решили в этом году собрать всех, не только ваш класс, потому что у вашей школы юбилей. Ты пойдешь?
– Мам, даже не знаю. Это как-то все неожиданно. Я же их всех уже лет сто не видела. Это прямо какое-то «с корабля на бал».
– Вот именно, – согласилась мама. – И что плохого?
– Собственно… ничего, – я посмотрела на Жанну, та радостно кивнула. Еще пару дней мы с ней потратили на то, чтобы кони (я все-таки не могла воспринимать их иначе) «принюхались» ко мне, я давала им еду, каждый раз опасаясь, что они откусят мне руку. Я, под чутким Жанниным присмотром, выводила их во двор. С Доцентом особенных проблем не было. Вообще было ощущение, что не я его веду на поводке, а он любезно выгуливает меня. А вот Василий Алибабаевич все время норовил куда-то понестись, к примеру за голубем. Нужен он ему был очень, голубь. Я же еще не дошла до той степени уверенности в себе, чтобы остановить Василия Алибабаевича, так что за голубем мы неслись вместе. И даже в страшном сне я не могла представить, как буду выгуливать их одна, без Жанны. Впрочем, через пару дней Жанна на своей старенькой «Вольво» отвезла меня на вокзал, я села в поезд и оставила все эти страхи и сомнения на потом. По крайней мере по заверению Жанны, Василий Алибабаевич принял меня по-доброму. Не то что ее бойфренда. На него он рычал каждый раз, когда тот спускал ногу с дивана. А со мной готов даже бегать за голубями. Какая честь!
На вокзале меня встречали радостная, суетливая мама и подтянутый, серьезный и чуть больше постаревший отец. И честно говоря, как же я была рада их видеть. Я по-настоящему устала за все эти месяцы и хотела упасть в их заботливые руки, кушать с ложечки клубничный джем, ездить на море, дышать воздухом и не иметь никаких проблем. Хотя бы месяц, неужели я многого прошу! Может же мне хоть немного повезти. Хотя сомнительно, с моим-то везением.
3
«Barbie is a bitch»[4]
Ни для кого не секрет, что все мы хотели бы, чтобы о нас думали лучше, чем мы есть на самом деле. Зачем? А кто ж его знает! Все же как приятно, когда все кругом признают, что жизнь твоя удалась. Приятно вдвойне, если это не совсем так. А что может быть более важным для собственного авторитета, чем счастье и успех собственных детей. Вот и мамочка моя, справедливо полагая, что меньше знаешь – крепче спишь, решила поберечь сон наших соседей и знакомых. Иными словами, о крушении моего семейного московского «Титаника» говорить она никому не стала. Умолчала также и о проблемах моих в финансовом плане.
– Ты понимаешь, деточка, – немного смущенно пробормотала она, – жить ты тут все равно не собираешься, уедешь – и дело с концом. А нам с соседями потом переглядываться. Не хочу, чтобы нас жалели и обсуждали.
– Дело ясное, – кивнула я, не имея сил ни спорить, ни возражать. Да и что такого, подумаешь – немного поделать вид, что в «остальном, прекрасная маркиза…» и так далее. Все хорошо, все хорошо. – Ну… а что мне говорить? Врать?
– Зачем врать? – обиделась мамуля. Когда она обижалась или злилась, то смешно трясла кудряшками челки. Сколько ее помню, она завивала эти кудряшки каждый день, всю жизнь. Только на челке. – А ты говори, что устала. Что переболела тяжело. Что в отпуск.
35 
