очень нудно 
36 
– Можно вот там посмотреть, на полке всегда что-то оставляют, – сказал он, махнув рукой в сторону выхода.
Я встала, подошла к открытому стеллажу, спрятавшемуся за вешалкой для одежды. Набор чтива был представлен забавный. Пара детективов, стареньких, еще советских времен, Чейза и Агаты Кристи. Томик «Как закалялась сталь», пара журналов «Нева». Словно состав этой полки не меняли со времен потопа.
– Что выбрали? – поинтересовался бармен, когда я вернулась.
– «Как закалялась сталь», – улыбнувшись, я показала книжку. – Восхитительно, не читала со школы. Честно говоря, и в школе-то я ее не особенно читала. Я вообще читать не больно любила.
– У вас, кажется, телефон звонил, – сказал бармен, кивнув на валяющийся на барной стойке мобильник. Мои витиеватые объяснения он вежливо оставил без комментариев.
– Наверно, свекровь, – пожала плечами я. Владимир вряд ли бы стал звонить в такое время. Неприлично, уже почти половина одиннадцатого. А свекровь, наверное, рвет и мечет. Куда это ее ценный шпионский источник информации подевался.
– Свекровь – это печально, – глубокомысленно изрек мальчишка-бармен и принялся смешивать коктейль. Я же сидела, как громом пораженная, и читала СМС, пришедшую мне с не определившегося номера.
«…Ты еще помнишь меня, Диана?
Не пытайся забыть обо мне.
Ты же теперь моя…»
– С вами все в порядке? – спросил бармен.
– А? Что? – переспросила я, с трудом разобрав его слова.
– У вас такое лицо… Что-то случилось?
– Нет. Да, случилось. Я только… не знаю даже, как сказать. Кажется, я…
– Может быть, вы хотите чего-нибудь? – продолжал кружить вокруг меня он.
Я помотала головой и снова перечитала СМС. Сомнений не было, ее отправил Алексей. Но как, откуда он мог узнать мой номер. Я не давала его. И самое странное, зачем ему это все? Одно дело – случайное знакомство, случайная ночь, случайная чуть подвыпившая девушка в вагоне-ресторане, приключение, окончившееся раньше, чем поезд пришел на станцию. Странный сон, который можно забыть или хранить в памяти, как одно из тех безумств, что хоть раз в жизни совершают все. В моей жизни явно не хватало безумств, так что я с чувством выполненного долга положила в свой долгий ящик воспоминания об этой ночи, чтобы иногда, сидя в пропитанной благоразумием Володиной квартире, воскликнуть про себя: «Я могу быть совершенно ненормальной».
– Мне лучше уйти, – взволнованно сказала я, хватая телефон.
– Как скажете, – расстроенно кивнул бармен, но я уже вышла сквозь стеклянную дверь на ночную улицу, которая, однако, сияла ярче, чем днем.
Переливаясь огнями вывесок и витрин, покрытые огнями автомобильных фар, улицы пели и плясали не хуже цыганского табора. Меня кружило в вихре летящих куда-то пешеходов. Шумные многочисленные компании обходили меня, как препятствие на своем пути. Я стояла и озиралась, не совсем понимала, куда мне идти и где Маргаритин дом, как далеко от того места, где я нахожусь. К тому же мне было сложно сосредоточиться на этом, мои мысли были полны другим.
Я не могла решить, как относиться к этому «…ты же теперь моя…»? Как к глупой шутке? Нет, что угодно, но только не шутка. Чего мне следует ждать? Звонков? Встреч? Новых ночей, наполненных ненормальной, животной страстью? В моей голове мелькали все возможные варианты, кроме одного. Я точно знала, что это не любовь. Все остальное – было вполне возможно.
Глава девятая,
в которой я хотела бы наступить на горло собственной песне
Чем бы дитя ни тешилось,
лишь бы муж не узнал
Иногда и трех дней достаточно, чтобы развалить все, что создавалось годами. Как это грустно, что человек не может удержаться на краю своих собственных желаний. Сегодня мы ищем любви, завтра нам надо только, чтобы нас оставили в покое и дали дочитать газету. Молодость завидует власти, а власть мечтает о юности и беспечности. Когда-то Владимир предложил мне контракт, и я приняла его. Мне показалось, что не может быть ничего лучше предложенной им комфортной, вежливой пустоты. Я так устала любить, так хотела сидеть в уютном кресле и читать журнал, что готова была поверить, что мое желание не изменится, что оно навсегда. Но я ошибалась. Одной ночи оказалось достаточно, чтобы понять, насколько бессмысленно и фальшиво все наше существование. Все, кроме Мусяки. Он – единственная реальность, от которой не может укрыться ни один из нас.
36 
