49 
– В твоем случае, с твоей фигурой и ростом, все может решаться одним хорошим пальто, – сказала Катерина, смеясь. И в ее голосе появились былые задорные нотки. Она всегда меня любила подкалывать. И она всегда меня любила. Наверное, единственная, кто действительно меня любил. Пока не полюбила моего мужа.
– На рожу лица пальто не натянешь.
– Нормальная у тебя рожа лица. Кожа чистая, свежая. Волосы тоже. Дура ты, Динка. Всегда была. Надо себя ценить.
– Да? – подняла бровь я. – Тогда могу тебе сказать то же самое. Что ты с собой сделала, Катька?
– А что такое? – изобразила удивление она. – Можно подумать, тебя это не радует.
– Радует? Нет. Хотя должно бы, но не радует. Кать, правда, я просто в ужасе.
– Я тоже.
– Ладно, пей чай, – кивнула я, протянув ей чашку.
Мы разговорились, вспоминая какие-то малозначительные, но такие теплые для нас моменты. Первый школьный прогул, первая моя сигарета. Она тогда не курила, только кашляла и смеялась. Сейчас она курила, кажется, одну сигарету за другой. И кашляла. Я смотрела на нее, слушала ее и улыбалась. Кто бы мог подумать, что за все эти годы я, оказывается, так и не перестала по ней скучать. Как по сиамскому близнецу, с которым тебя разделили хирургическим способом, но ты продолжаешь его ощущать как свою неотъемлемую часть.
– Так что у меня теперь еще и сын. Полгода ему всего, так что спать вообще не могу.
– Двое детей! – ахала я. – Ты же просто героиня.
– Да уж. Мать – героиня, отец – героин. Даже не знаю. Я родила его, потому что думала, что хоть это как-то остановит Сережку. Ты извини уж, я не знаю, может, тебе все это слушать неприятно…
– А знаешь, нет, нормально, – пожала плечами я, перегнувшись, чтобы прикрыть окно. Холодный ветер так и задувал. Кажется, был уже совсем глубокий вечер. Я подумала, что, пожалуй, возьму до дома такси, не хочу ждать маршрутку так поздно.
– Точно?
– Конечно. Прошло уже очень много лет. Сосновский для меня ничего не значит, а ты – его жена. Можно сказать, что ты уже полностью имеешь все права на него. А у меня совсем другая жизнь.
– Значит, ты меня типа того, прощаешь?
– Ну, если это для тебя важно – конечно, – сказала я и сама почувствовала невероятное облегчение. И, вспомнив свое собственное поведение в самом недавнем прошлом, добавила: – Любовь – сложная штука.
– Это да, – неуверенно кивнула Катерина. – И очень неприятная.
– Я слышала, он играет?
– Донесли уже? Да, хорошего мало. Мама его ушла на пенсию, так что дотации с ее стороны срезались. Он же ни черта не умеет работать. Носится из стороны в сторону, все какие-то прожекты, прожекты. Она его пыталась устроить в банк к себе, так он там какие-то аферы с кредитами затеял. Его за руку поймали и выперли. А потом вот это. Мечтает стать миллионером, – горько рассмеялась она. Глаза при этом были грустные-грустные.
– А как твои родители? Мама?
– Развелись. Папа ушел на старости лет, а мама с нами живет. Сидит с внуками.
– Развелись? Зачем? – опешила я.
– Вот и я спрашиваю – зачем? В таком-то возрасте. Ладно бы, я понимаю, у него кто-то был. Знаешь, бес в ребро и все такое. Так нет, просто развелся и ушел. Сказал, что устал нас тянуть. Живет теперь где-то в Бибирево, в комнате. На большее денег не хватило. И что, это разве нормально?
– Все сходят с ума по-своему, – согласилась я. – Главное, нам держаться. Детей поднимать.
– Твоему-то сколько? Это мальчик или кто?
– Или кто? – рассмеялась я. – Да, мальчик. Ванька. Ему третий год идет.
– А ты по-прежнему с этим… Как его хоть зовут? С тем, на «Мерседесе»?
– Владимир? – нахмурилась я. – Нет, я не с ним.
– Разошлись?
– Да мы и не сходились, – пояснила я. И попыталась переменить тему. – Вы когда переезжаете?
– О, это классно, да? – улыбнулась наконец она. Эта тема ее радовала. – Представляешь, нам дают трешку и однушку маме. У нас же как бы разные семьи. Будем в башне около развязки. Она на седьмом этаже, мы на одиннадцатом. Кухня – двенадцать метров, в ванную можно стиральную машину поставить. У меня, знаешь, стиралка стоит в прихожей под вешалкой. Когда стирает – куртки шевелятся. А ты туда же переедешь?
– Не поверишь, я еще не знаю, – улыбнулась я. – Я только сегодня узнала, что нас вообще сносят. Но, видимо, туда же, раз все там. Аркашка тоже про эту башню мне сказал.
– Понятно. Ладно, слушай, мне, наверное, пора. Мать уже, наверное, рвет и мечет. Она ж там одна с нашими спиногрызами.
49 
