очень нудно 
48 
Повернувшись на деревянных ногах, Майя промаршировала к себе в комнату и вскоре вышла оттуда, держа на вытянутой руке кольцо. Камень хищно сверкнул в свете люстры, словно сопротивляясь грядущей своей судьбе.
– Вот, Юлечка. Это тебе. Возьми, продай. Здесь хороший бриллиант, дорогой. На первое время хватит, а потом что-нибудь сама придумаешь. Возьми.
– Ой, Майка… Красота какая… – Юлькина рука потянулась к кольцу. – А тебе что, не жалко?
– Нет, Юля, не жалко. Учись. И в самом деле, не выбрасывать же из жизни целых три года…
Потом они долго сидели на кухне, шептались по-сестрински. Юлька взахлеб рассказывала ей о своих кавалерах, достойных и недостойных, похвалялась девчачьей мудростью относительно планов на будущее замужество – чтоб с умом, а не за кого попадя, и при этом успевала вздыхать горестно:
– Ну почему, почему никогда все в одном человеке не умещается, Майк? Если пацан умный, то обязательно предки у него беднее некуда… А если из приличной семьи, то в голове у него одна дурь сумасбродная! У меня вот есть один такой… Идешь к нему в дом и не знаешь, что и надеть поприличнее. Я вот когда приеду, сначала с твоим кольцом к нему в гости схожу, потом уж продам… Пусть мамашка его посмотрит, что я тоже не из абы каких…
– Господи, Юлька! Какая ж у тебя в голове дурь сумасбродная! Умный, богатый… Да разве в этом дело? Жить-то придется не с умом да богатством, а с живым человеком! Рядом, изо дня в день… В одну постель с ним ложиться… Поверь мне, что умом да богатством любовь не заменишь…
– Да ну тебя! Сама небось прожила в этом богатстве столько времени и не ойкнула! Кстати, а чего вы с Леней разводитесь? Он что, другую себе нашел? Проворонила мужика?
– Нет, не в этом дело…
– А в чем?
– Да так… Долго рассказывать. Ты не поймешь.
– Чего это я не пойму-то? Не хочешь говорить, так и скажи… Майк, а когда у меня деньги от кольца твоего кончатся, что мне потом делать?
– Не знаю я, Юль. Думай сама.
– А… Леня не даст? Если я сама у него попрошу?
– Не знаю, Юля. Вряд ли.
– Ну почему – вряд ли? Ведь это же он тебя бросил! Значит, его совесть должна мучить! И вообще, тебе же еще имущество какое-то при разводе причитается…
– Ладно, хватит болтать! Поздно уже, я спать пойду, мне вставать рано. Ты посуду помой, ладно?
– Да помою, помою… Хватит болтать, главное… Я ей дело говорю, а она – хватит болтать… Знаешь, сколько сейчас адвокатов развелось всяких? Они что хочешь сделать смогут! Вот погоди, у меня где-то газетка есть, я в поезде от нечего делать всякие объявления изучала…
Девчонка резво подскочила с места и умчалась в прихожую и вскоре вернулась с толстой яркой газетой, плюхнула ее на стол, деловито зашуршала страницами.
– А, вот, нашла… Смотри, сколько объявлений! Любое выбирай! Давай позвоним, а? Прямо сейчас!
– Успокойся, Юль… – устало махнула рукой Майя, вставая из-за стола. – Лучше и впрямь посуду помой. А я спать пошла. И ты ложись. Утро вечера мудренее.
– Ну и зря… – недовольно протянула Юлька ей в спину. – Благородство нынче не в цене, Майка…
– Юль, а тебе не стыдно? – обернулась к ней уже в дверях Майя.
– И стыд тоже не в цене! Кто сильно стыдится, тот нынче полы моет! – сердито пробурчала Юлька себе под нос. – Да и не стыд это вовсе, а обыкновенная объективная справедливость. Сейчас все так живут, между прочим…
Быстро раздевшись, Майя нырнула под одеяло, укрылась с головой. Вот же появилась у нее в последнее время эта привычка – с головой укрываться! Будто под одеялом можно спрятаться от наступающих проблем новой жизни, от угрызений совести… Хотя, если разобраться, какая она такая сильно проблемная, эта новая жизнь? Ну, не будет у них прежнего достатка… Ну и что? Голова на месте, руки на месте – чего уж тут совестью угрызаться? А с другой стороны – не так уж и не права эта девчонка, рассуждая об объективной справедливости… Главное, слово какое хорошее нашла – справедливость! Ведь если рассуждать относительно потребностей семьи – оно так и есть, наверное. Сама она их привела в хорошую жизнь, сама надежду дала, а теперь, выходит, отнимает… И у Юльки, и у Ваньки она эту надежду отнимает… Приручила, прикормила! А раз так, значит, и отвечать надо за все. И за мамину старость с дорогими таблетками, и за беременную Ванькину Наташу, и за Юлькиных «приличных пацанов», и за Темкино, в конце концов, будущее…
От тяжких мыслей стало совсем трудно дышать, и она выпростала голову из-под одеяла, уставилась в темный ночной потолок. Ну да, она одна, а их много. Таких любимых, таких родных… А для Лени она все равно уже дрянь. Она и согласна – действительно, дрянь. Так какая теперь разница… Единожды дрянь, дважды дрянь – разницы-то никакой…
48 
