24 
– Ну, вы готовы?
– К чему? – поинтересовалась я. – Впрочем, да.
– Тогда поехали, – чуть помедлив, кивнул он и тронулся с места.
Пробка, столь недвижимая до сих пор, вдруг покачнулась и плавно потекла вверх по улице, к мосту, за которым виднелся Кремль. Город грелся в теплой летней пыли, а я думала, что вот как же это все-таки странно – я словно попала в рекламу дорогого автомобиля. Рядом со мной улыбался белозубый молодой красавец с сильными загорелыми руками, мимо меня пролетают улицы, и возможно, я сегодня впервые в жизни все-таки изменю мужу. Изменю, хоть я и совершенно не вижу в этом никакого смысла. Но так ли уж это странно и ново совершать бессмысленные поступки только по той причине, что жизнь стала невыносимо болезненна. Попытки справиться с болью могут толкнуть человека на что угодно.
– Хотите виски? – спросил меня Николай и достал из бардачка фляжку. Он сделал это, перегнувшись через меня, раскрыл бардачок прямо на скорости, не снимая левой руки с руля.
– Вы не боитесь разбиться? – вскользь бросила ему я.
– А вы?
– Мне это безразлично. – Я пожала плечами и взяла у него фляжку. – Но, кажется, сейчас покататься с виски очень дорого стоит.
– У меня тут все включено, – усмехнулся он и нажал на газ.
Острый вкус дорогой самогонки обжег меня, я дернулась, как от легкого электрического разряда, а через минуту мне стало хорошо. Нет, не хорошо, но… лучше. Иногда говорят – пациент стабильно тяжелый. А иногда говорят – есть динамика. С каждым глотком виски у меня появлялась динамика, но терялась ориентация и точность мысли.
– Хорошее виски! – крикнула я, исподтишка разглядывая моего знакомца. Крикнула, потому что мы выехали на какую-то большую трассу, по которой с ревом неслись сотни других машин. Нет, определенно, кабриолеты – это транспорт не для Москвы.
– А зачем пить плохое, верно? – крикнул мне в ответ Николай. – Лучше уж тогда вообще ходить трезвым.
– Не все так считают, – ухмыльнулась я. – А сигаретки у вас нет?
– Так вы еще и курите! – присвистнул он. – А с виду приличная женщина. Вот, держите.
– Я самая обычная женщина, – заявила я и со второго раза с его помощью прикурила какую-то ароматную сигаретку, название которой ничего мне не говорило.
И что, вот об этом я мечтала весь день? Чтобы меня окутали клубы едкого дыма, а сама я кашляла минут пять, не переставая? Но… Николай пристально смотрел на меня, и я продолжала курить, старательно имитируя опытность в этом вопросе.
– Обычная? Вы уверены? Вы явно курите сейчас впервые в жизни.
– Неправда! – возмутилась я. Действительно, я же делала попытки в годы студенчества. Правда, они были еще менее удачными, чем эта.
– А еще вы пьете мое виски и даже не спрашиваете, куда я вас везу. Вероятность того, что вы проститутка, я исключаю, ибо в этом случае я уже давно узнал бы вашу таксу. И для проститутки вы староваты. Вам сколько? Около тридцати? Двадцать семь?
– Ага, – с готовностью кивнула я.
Значит, Машкин миостимулятор работает, если мне и тридцати не дают! Надо будет купить… потом, когда все уляжется.
А оно уляжется?
Я задумалась о своем и не сразу услышала, что Николай продолжает что-то мне говорить сквозь шум. Что-то про любовь.
– Что вы сказали? Простите, я не расслышала.
– Я сказал, что мне хочется, конечно, думать, что я вот так, с первого взгляда, вас поразил, что вы влюбились и теперь готовы идти за мной на край света, но… ваши глаза говорят мне, что это не так. Верно?
– Если честно, то сейчас мне просто хочется на край света. Все равно с кем. Ничего, что я так вот откровенно?
– Вообще-то это нехорошо. Я-то уверяю всех, что при виде меня женщины в штабеля укладываются, – усмехнулся Николай. – Но вы опровергаете мои утверждения. Впрочем… все нормально. Если вы хотите еще виски, вы пейте, пейте.
– Я пью, пью, – улыбнулась я и сделала глоток.
В этот момент какой-то сотрудник постовой службы все-таки не смог пропустить мимо голубой кабриолет. Он взмахнул своей волшебной палочкой, и Николай лихо затормозил, ни на секунду не смутившись своего состояния и того, что от него ощутимо разило виски. Однако… к моему удивлению, никаких проблем не случилось. И даже наоборот, Николай махнул перед носом гибэдэдэшника какой-то коркой красного цвета, и тот, кивнув, что-то сказал ему, улыбнувшись. Затем отдал ему такую, знаете ли, дружескую ласковую «честь» и отпустил с миром, не коснувшись меня даже взглядом.
24 
