54 
Впрочем, ничем щекотливым это путешествие за истиной вроде как и не должно было обернуться. Гриша заехал за ними после обеда, и они приятно прокатились по зимнему городу, весело взирая на стылость улиц из теплого салона машины. Свернув с центральной улицы и проехав еще немного, Гриша остановил машину около небольшого старинного особнячка, мотнул головой в сторону витого чугунного крыльца:
– Это здесь… Неплохо магистр устроился, правда?
– Ну, я пошла? – бодреньким голосом спросила Диля, доставая из сумочки зеркальце и помаду. – Как ты думаешь, сойду я за жену богатого таджика?
– Хм… Звучит даже странно…
– А чего странного? У тебя слово «таджик» ассоциируется только со стройкой, черной затертой шапочкой и клетчатым баулом? Таджик-миг рант, мигрант-таджик, презренный гастарбайтер…
– Погоди, погоди-ка… – нетерпеливо махнул на нее рукой Гриша, всматриваясь в ветровое стекло, – кажется, лицо знакомое… Точно, это ж Марио!
Бодренько подпрыгнув с сиденья, он выскочил на улицу, раскрыл объятия бредущему по скользкому тротуару мужчинке довольно странного вида. Худенький, смуглый, скукожившийся, как вяленный на солнце инжир, в нелепом лисьем треухе на голове, мужчинка поначалу дернулся из Гришиных объятий, потом вытянул шею из толстой перемотки шарфа, блеснул белозубой улыбкой:
– Салют, Гриш-ь-ь-я!
– Марио! Привет! Ты как здесь оказался?
Небрежным жестом Гриша захлопнул дверцу машины со своей стороны, и продолжения их разговора Диля уже не услышала. Да и чего там слышать? Скорее всего, привычный обмен расхожими фразами, вроде того, как дела – нормально – а у тебя – да тоже ничего. Но как Гриша старательно перед этим Марио выплясывает! И руками машет, и улыбается, будто родного отца встретил, и глазами блестит… А вот быстро-быстро закивал, с чем-то соглашаясь. И расхохотался чересчур весело, запрокинув голову назад. А уж как рукой помахал на прощание – вообще песня отдельная. Как президент, сходящий с трапа самолета.
– Это Марио, программист, он у нас на фирме по договору работал… – садясь в машину и поеживаясь от уличного холода, небрежно бросил он Диле.
– Ага. Трудовой мигрант, значит. Гастарбайтер.
– Ты что?! С ума сошла? Он же итальянец! – удивленно повернулся он к ней.
– Так я и говорю – гастарбайтер… Тоже, как и я, из другой страны приехал, и тоже на работу. Какая разница-то? – сощурившись, глянула она ему в глаза. – Или есть разница?
– Да ну тебя! Любишь же ты… под кожу залезть. И вообще, не пойму – ты сейчас обиделась или пошутила?
– Да ладно… Ни то ни другое. Чтобы понять, надо в моей шкуре оказаться. Из каждой отдельно взятой шкуры на этот вопрос отдельный взгляд имеется. И ваш взгляд на наши разные шкуры – тоже отдельный. Многоликая такая толерантность получается…
– Чего? Не понял я… При чем тут толерантность?
– Ладно, Гриш, я пошла. Ты не забыл, зачем мы сюда приехали?
Она торопливо вышла из машины, ругая себя за неожиданное высказывание. А в самом деле, чего она больше хотела – пошутить или обидеться?
Живьем Альберт Чумаков оказался еще несимпатичнее. Наверное, прежде, чем пустить под камеры, его гримируют по два часа? А может, на фоне довольно устрашающей обстановочки он так невзрачно выглядел – какие-то черные и красные тряпицы с непонятными символами развешаны по стенам, огромные пучки сухих трав по углам торчат, а еще множество непонятных предметов разместилось на полочках – медные ступки, цветные флаконы, еще какие-то подозрительного вида посудины. От пряного духа свечи на столе тут же перехватило горло, и Диля поначалу не могла вымолвить ни слова, только пялилась в белое сытое лицо магистра, наполовину прикрытое жидкой мелированной челочкой, которую он время от времени нежно поправлял, старательно растягивая узкие губы в ласковой дежурной улыбке (лучше бы и не улыбался вовсе, не нагонял дополнительной жути).
Хотя, надо отдать должное магистру, разговор пошел как раз по заданному Дилей руслу. Что и говорить, очень сговорчивым оказался магистр. И десяти минут не прошло, а она уже выскочила в маленькую приемную, где в мягких креслах ожидали своей очереди страждущие приворотов-отворотов и других психологических изнасилований дамочки, быстро натянула куртку и бегом припустила к выходу. Неприятное местечко, лучше здесь не задерживаться, а то пристанет какая-нибудь случайная порча или сглаз, ходи потом с этим хозяйством всю жизнь.
54 
