18 
– Мне очень плохо! Что мне делать?! – снова я набрала Баськин номер, хотя и понимала, что ее я уже достала так, что скоро она пристрелит меня из дробовика.
– Ба, что еще случилось? Во-первых, успокойся и не рыдай. Я не понимаю ни слова из-за твоего этого воя. Ну, что такое? – деловито начала она. В первые дни Бася часами сидела со мной, выслушивая мои жалобы и воспоминания. Но сейчас она уже научилась сокращать сеансы до получаса. В среднем.
– Очень плохо. Хочется повеситься. Или утопиться. Или закрыться в квартире и умереть от голода.
– Это весь список или найдется еще вариант? – хмыкнула Баська.
– Тьма! – заверила я ее.
– Давай ограничимся краткой версией. Расскажи подробнее, как именно тебе плохо. Что именно чувствуешь в теле? – спросила она тоном лаборанта в генетической лаборатории. Сейчас меня разберут до последнего винтика, почистят, смажут спиртом, подмаслят и соберут обратно. Буду как новенькая. Сколько раз я сама задавала те же самые вопросы этим же тоном и даже не представляла, как это может быть противно.
– Мне хочется встать на подоконник и кричать на весь город. Кажется, что скоро лопнет голова. Я просто не представляю, как жить дальше.
– Без него? – подковырнула болячку Баська. Я остановила поток эмоций и задумалась.
– Да. Я хочу, чтобы, когда мое мертвое тело будут соскребать с асфальта, он стоял бы рядом и рвал на себе волосы, не в силах вернуть меня обратно.
– Ну, мать, сама догадаешься, или все мне придется разжевать и в рот положить? – удовлетворенно и радостно вопросила она.
– Ты о чем? Подожди, я тебе еще не рассказала, какой у меня образ моего страха и боли.
– И какой же? – иронично уточнила она.
– Это как комок в области сердца. И горла. Черный, склизкий, готовый меня поглотить.
– И что это за комок? – заинтересовалась подруга. – Что тебе хочется с ним сделать?
– Комок? О, он ужасный. Он причиняет мне такую боль! Очень страшную, такую больше ничто не сделает. Он словно пожирает меня изнутри.
– Это понятно, – согласилась Баська. – И что ты с ним можешь сделать, чтобы не чувствовать эту боль?
– О, я бы его разорвала! Я бы его утопила. А лучше я бы сбросила его с высокой горы и посмотрела, как он превратится в кляксу.
– Стоп, достаточно! – хлопнула Бася.
Кличку «Баська» она получила за то, что любого встречала громким хлопком и кричала: «Ба, какие люди!» От ее хлопка и этого самого «Ба!» люди дергались. Многие говорили, что чуть не начали заикаться. Вот и теперь от ее хлопка я дернулась всем телом. Надо бы тоже научиться так хлопать.
– И что скажешь? Подсознательный страх перед одиночеством? Паническая атака? Сублимация? Латентный конфликт мужского и женского? – перечисляла я варианты. Наверное, для врачей самое сложное – это лечить коллегу. Думаю, что и у нас это точно так же. Потому что самое интересное в том, что ни один врач практически никогда не сможет выставить себе верный диагноз. Также и психолог: никогда сам не допрет до своей проблемы.
– Замолчи, невыносимая. Что ты несешь? У тебя банальная обида, синдром «брошенной»! – огорошила меня она.
– Что-о? – возмутилась я. – Да с чего ты взяла?
– Да с того! Ты только почитай свои опусы на сайте! Или поговори с Машей, которую ты извела рассказами о том, как надо быть осторожнее с мужиками. И вообще! Смотри сама: ты рассказываешь о тяге к самоубийству, но не просто так, а чтобы на глазах у мужа, который обязательно будет рвать на себе волосы. Самоубийство – это идеальный сценарий ухода, возможность бросить того, кто бросил тебя. Отомстить. Показать, кого он потерял.
– Самоубийца никогда не учитывает, какая будет реальная реакция на его поступок, – недовольно пробормотала я. Как это ни противно, а Баська-то права.
– Идем дальше! Твой склизкий комок – невысказанная обида. Тебя бросили – и ты хочешь тоже этот комок бросить, разбить в лепешку. Тут, мать, дело не в любви. Ты хочешь мести. А? Что скажешь?
– Что тут сказать? Я, конечно, человек не злопамятный…
– Просто ты злая, и у тебя хорошая память, – усмехнулась Баська и принялась снова вправлять мне мозги. В принципе, я могла бы догадаться и сама. Конечно, после почти шестнадцати лет брака очень противно оказаться у разбитого корыта. Тем более что теперь Котик – это совсем не тот Котик, за которого я выходила замуж. Бедный студент МГУ, повернутый на науке. Теперь он – бизнесмен, спекулирующий землей, успешный человек. Что же получается? Такая красота – и достанется кому-то другому? А я теперь должна жить, осознавая, что меня бросили?! Я решительно затушила сигарету и снова набрала номер Баськи.
18 
