72 
Эта страница обладала особой силой — Эйдан это знал, ибо попросил священника сделать перевод. Третий стих мог вернуть к жизни умирающих, при условии, если раны были нанесены мечом или другим холодным оружием, например ножом или кинжалом.
Учитывая характер большинства битв, то более важную страницу, нежели эта, трудно было себе представить в книге, посвященной искусству исцеления. Морэй взял страницу у него из рук, и в глазах его тотчас вспыхнул огонь ярости.
— Она бесполезна! Все ее силы ушли! Эйдан довольно улыбнулся:
— Верно, бесполезна. Я сам испытал ее силу на одном из моих сквайров. Бедняга напоролся на собственный меч и умер от потери крови.
Морэй выпустил из рук пергаментный лист, и тот упал на пол.
— Ты надеялся меня обмануть?
Сердце Эйдана было готово выскочить из груди.
— Я нашел этот лист в книжном магазине. И не моя вина в том, что он оказался бесполезен. Думаю, это подделка.
Морэй осклабился:
— Ты намеревался играть со мной в мои игры и, похоже, вошел во вкус.
Эйдан напрягся, чувствуя на себе леденящее дыхание страха. Морэй внушал ему ужас. Но смерти он не страшился, хотя, конечно, предпочел бы жизнь.
— Ты ведь не спросил у меня, наделена ли она магической силой, — сказал он, пожимая плечами.
Морэй протянул руку и дотронулся ладонью до его щеки. Эйдан тотчас напрягся. Тогда Морэй едва ли не вплотную наклонился к нему, так что губы его почти касались лица Эйдана.
— Тогда я возьму твою женщину, — произнес он, касаясь губами его щеки. — На этот раз.
Эйдан в ужасе отпрянул от дьявола — ему не надо было объяснять, что стоит за этой угрозой. Морэй возьмет Изабель, попользуется ею и убьет, крича и корчась в экстазе. Более того, крича и корчась в экстазе, умрет и Изабель.
На этот раз.
Потому что в следующий раз это будет его сын.
И Эйдан рассвирепел. Схватившись за рукоять меча, он приготовился к поединку. Сердце ухало в груди, словно молот. Его долг — защитить возлюбленную, но за сына он готов умереть. Это исчадие Морэй превосходил его во всех отношениях, и победа наверняка достанется демону, но, если Древние простят ему, Эйдану, его прегрешения, кто знает, вдруг он обретет новые силы. Морэй не уйдет отсюда просто так.
Малкольм Данрохский, как человек благородный, защитит его сына от тьмы. Но тут в комнату вбежала служанка — красивая девушка пятнадцати лет, которую он иногда брал к себе в постель. Глаза ее смотрели невидящим взором, и Эйдан тотчас догадался, что она погружена в транс.
— Милорд! — Она бросилась на колени перед Морэем.
Эйдан вытащил меч.
— Нет!
Морэй посмотрел на девушку, и та медленно осела на пол. Эйдану даже не было необходимости опуститься рядом с ней на колени, ибо он знал, что она мертва. Сила этого чудовища была столь велика, что за одно-единственное биение сердца он мог забрать человеческую жизнь всю целиком.
Морэй повернулся — одной жертвой он явно не удовлетворился. Его красные глаза горели похотью.
— Хочу предупредить. С каждым новолунием терпение изменяет мне.
Эйдан тяжело дышал.
— В один прекрасный день кто-нибудь да отправит тебя в ад!
Морэй расхохотался его словам, а в следующее мгновение невидимая сила отбросила Эйдана к дальней стене. Он не ожидал столь мощного удара и потому не успел задействовать собственные силы, чтобы его смягчить. Голова его ударилась о камень, и из глаз посыпались искры.
Когда же туман перед глазами рассеялся, он увидел, что Морэй стоит над ним.
— В следующий раз это будет Изабель. Эйдан кое-как поднялся на ноги.
— Мне она надоела, — солгал он, стараясь оградить от врага свои мысли. — Я уже присмотрел ей замену. Если хочешь, можешь ее взять.
Морэй в упор смотрел на него, и Эйдан понял, что он пытается проникнуть в его мысли. Тогда он изменил их ход. Морэй восстановил силы и теперь был страшнее, нежели в тот момент, когда только вошел сюда. Но в этом не было ничего удивительного. Он питался чужими жизнями — точно так же, как простой человек питается хлебом.
И до тех пор, пока не появится на земле великий Магистр, способный ему противостоять, зло будет и дальше править миром, обжигая землю свежепролитой кровью и превращая Невинных в орды демонов.
— Ты по-прежнему все тот же упрямый глупец, — произнес Морэй. — Твоя ненависть не идет тебе на пользу. Как будто ты не знаешь, что я могу одарить такой силой, о какой ты только можешь мечтать.
72 
