очень нудно 
120 
– Юля, выпей аспиринчика, ты все равно не спишь. А хочешь, я подогрею тебе вина? Положу туда лимону, сахару, а? И согреешься, и расслабишься…
– Аля, положи мне туда лучше яду. Я устала от всего, от этой жизни, от Крымова, который держит меня вот так… – и Юля, выпростав руку из-под одеяла, показала побелевший от напряжения сжатый кулак. – Он не дает мне жить, я постоянно испытываю потребность видеть его, слышать его голос или просто знать, что он где-то рядом и может в любую минуту позвонить. Он живет с Щукиной, встречается с миллионом других женщин, и я, зная все это, продолжаю любить его. Где же моя голова? Неужели она превратилась в кочан капусты? Потрогай, вот они, листья… Что же это такое?.. А где моя гордость? Где я сама?.. – и Юля горько заплакала, спрятав лицо в ладонях.
– Ну что ты, деточка, успокойся, да разве ж так можно? Крымов – да его убить мало. Но что поделаешь, если мы не в силах совладать со своими чувствами? Любовь – не всегда во благо. Для многих любовь (так же, как для тебя) разрушительница. Но тебе надо поработать над собой, иначе – повторяю – ты потеряешь ребенка. Тебе нельзя так переживать. Я с самого начала боялась за тебя, когда ты сказала, что собираешься за границу…
– Ладно, неси свое горячее вино. Поговорим.
И спустя некоторое время Миллерша с увлечением рассказывала о своем путешествии в Германию. О том, как первые дни, пока они с племянницей жили в гостинице, постоянно тряслись от страха, ожидая признаков слежки. Но потом Алла Францевна поняла, что их план сработал, что ОНИ, те, кто стоял за поисками Крымова, упустили Земцову.
– Словом, мы провели чудесные дни, превосходно отдохнули, посмотрели город, накупили себе вещей. А я так успела даже закрутить роман с одним человеком, австрийцем, его зовут Михаэль и он прекрасно говорил на русском. – И вдруг без перехода: – Знаешь, я считаю, что должна вернуть тебе деньги за путевку. Руководитель нашей группы, такая приятная женщина, с которой я и договаривалась, что вместо экскурсий и прочего просто поживу в гостинице за свой счет, подсказала мне, где в Берлине можно купить настоящий бархат, и я, накупив его и привезя сюда, уже получила от своих клиенток несколько заказов. Это я к тому, что поездку я окуплю, и мне бы не хотелось, чтобы ты тратилась на меня. У тебя сейчас и так денег негусто, думаешь, я не догадываюсь? Ведь ты ушла от Харыбина, ты одна, с ребенком в животе…
Она говорила еще что-то, делилась впечатлениями о Берлине, советовала Юле «непременно съездить туда, как только появится такая возможность», советовала, не откладывая дела в долгий ящик, немедленно вернуть путевку, которая была куплена на имя Земцовой, чтобы выручить хотя бы часть денег, но Юля ее не слушала. Она вдруг так отчетливо увидела сейчас перед собой склонившегося к ней обнаженного Крымова, говорящего ей слова любви, так явственно ощутила прикосновения его рук, его дыхание на своем лице, что даже порывисто поднялась на постели и замотала головой:
– Я так больше не могу… Не могу, понимаешь ты? О чем бы я ни говорила, что бы ни делала, а перед глазами стоит он, и у меня нет сил сопротивляться… Ты думаешь, зачем я приехала в С., покинув Харыбина? Да, может, я в душе радовалась тому, что у меня появилась причина вернуться к Крымову? Ревность, как смерть, идет за мной по пятам, и она же пригнала меня сначала сюда, а потом кнутом – в Париж.
– Хорош кнут… – сухо заметила Аля и закурила. – Ты брось мне тут устраивать истерику. Ты молодая, красивая, найдешь себе другого мужчину и рано или поздно забудешь Крымова. Ведь вышла же ты замуж за Харыбина, которого не любила? Пересилила себя, перешагнула через свои чувства к Крымову?.. Возможно, я привела неудачный пример, но это тебе просто не повезло с ним: вместо Харыбина должен был оказаться другой мужчина, более достойный твоей любви, который и излечил бы тебя от этого наваждения. Но вообще-то, если честно, я не знаю, что тебе посоветовать. Ты напоминаешь мне сейчас растение, у которого перерезан стебель…
– Или артерия?..
Юля вспомнила вдруг слова Португалова: «Исчез мужчина – это все равно что перерезали сонную артерию, и кровь хлещет из нее до тех пор, пока ее не остановит новый, другой мужчина…»
Она посмотрела на Миллершу, которая с задумчивым видом сидела за столом – нога за ногу, сигарета в руке, взгляд, устремленный сквозь стены и великое пространство в Германию, в гостиничный номер с широкой постелью и лежащим на ней мужчиной по имени Михаэль…
120 
