читайте - не пожалеете 
33 
– Хорошие проценты. Но деньги я получу от мужчины, улавливаете разницу?
Впервые ей встретился человек, отказавшийся принять от нее деньги.
– Вы динозавр. Нет, мастодонт. Или вовсе археоптерикс… Словом, вымершее существо… Что ж, я согласна. Надеюсь, что люди, на которых вы работаете, приличные и не причинят мне вреда?
– Судя по тому, как устроились мои натурщицы, проблем с клиентами у них нет. Насколько я понял, к услугам этих девушек прибегает узкий круг мужчин, причем состоятельных…
– Они не извращенцы?
– Сударыня, вы задаете мне нескромные вопросы. Откуда же я могу знать, что в вашем представлении является извращением, а что нет?
И она снова, как в приемной Шалого, почувствовала физическое течение времени: словно быстрый прозрачный поток захлестнул ее вместе с картинкой реальной жизни и наслоившимся на нее звуковым фоном… Явно, время расходовалось вхолостую. Слишком много слов и мало действий. А ведь те, ради которых она сейчас готова была поступиться своими принципами, возможно, ждали ее помощи. Затуманенные образы, родные лица проплывали перед глазами Юли в радужном спектре нацеленных на нее софитов: Женя Крымов, Игорь Шубин, Щукина, будь она неладна…
…Она вышла из фотоателье с ощущением того, что совершила нечто гадкое, отвратительное и противоестественное. Словно переспала с этим сексуально-приторным Португаловым. А ведь ничего не было, кроме яркого света, вспышек и стыда…
Номера телефонов Риты Аперманис да ее собственного мобильника – вот координаты, по которым ее теперь разыщут похотливые твари, которых она заранее ненавидела.
Имея самое смутное представление о том, каким образом совершается связь между Португаловым и потенциальными клиентами (а то и вовсе сутенерами, для которых каждое свежее личико и стройное девичье тело – источник дохода), она тем не менее предчувствовала что-то нехорошее и опасное, шлейф которого будет тянуться теперь за ней именно с сегодняшнего дня – дня, когда она переступила порог фотоателье. Подобные визиты, как правило, не проходят бесследно для женщин.
Она села в машину и поехала в лес, к Крымову.
* * *
Для Берестова все это началось в тот день, когда по телевизору в вечерних новостях он услышал об убийстве отца Кирилла, известного правозащитника, своими открытыми выступлениями воздействующего на толпу нищих и безработных как потенциальный лидер не образованного еще пока официально и нигде не зарегистрированного, но уже существующего в умах и сердцах радикального политического движения, способного повлиять на ход событий чуть ли не во всей стране. Едва ли его речи можно было назвать проповедями – они были так понятны и доступны каждому и одновременно несли в себе такой интеллектуальный потенциал, что воспринимались как беспроигрышные, действенные программы экономического, политического и, соответственно, идейного преобразования государства в целом. Существующие программы других партий и движений, которые напоминали слегка измененные для приличия ксерокопии одной глобальной универсальной программы реформ (разработчиками которой являлись зомбированные нынешней властью экономисты и политологи, если не филологи средней руки), сильно проигрывали на фоне конкретного и подробного плана столь неординарного и одаренного человека, выходца из народа, умеющего говорить с ним на одном языке, каким являлся отец Кирилл. Поэтому и Берестов, и ему подобные не раз задавали себе вопрос: а не боится ли новоиспеченный мессия пули? Ведь кинь он клич – и вокруг него соберется народ и пойдет за ним, а кто же допустит?
Поэтому, когда Игорь узнал о смерти священника, он одновременно был и потрясен, и, как ни странно, словно и не удивился тому, что его убрали. Разумеется, это было убийство, но грубо и непрофессионально сработанное. Он еще был в состоянии доползти до дома и, если бы не потерял так много крови к тому моменту, как его увидела жена, остался бы жив.
Однако самым интересным в истории с отцом Кириллом было то, что мало кто знал, откуда он родом, где получил образование, где обучался философии и в чем черпал столько внутренней силы. Он никогда не давал интервью журналистской братии, предпочитая полноценные выступления при большом скоплении народа, однако ничего не имел против опубликования своих речей в средствах массовой информации (что бывало крайне редко, поскольку на это решались лишь крайне оппозиционно настроенные издания, рискуя подчас быть и вовсе закрытыми).
33 
