Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
86 
Свое сокровище, готовое сорваться с языка, Юля донесла до метро под красивым названием Лувр-Риволи, где, как гласил гостиничный телефонный справочник, и располагался парижский Главпочтамт. На вопрос Берестова, куда она направляется, Юля сказала, что спустится вниз, в холл, и купит себе мороженое.
И теперь, стоя перед залитым солнцем зданием Главпочтамта и глядя немигающим взглядом на желто-синие, характерные для обозначения почты символы, она почувствовала легкое головокружение. Если она сейчас упадет, случится катастрофа. Ее отвезут в больницу, и начнутся ее странствия по незнакомому городу, по целой стране, вселенной, зовущейся Парижем.
Она тряхнула головой и вошла. Подошла к первому же окошку, где за прозрачным стеклом сидела девушка, похожая на ее одноклассницу Таню Божкову, и, достав свой паспорт, протянула ей, пытаясь объяснить, зачем она, собственно, сюда пришла.
– Же парль рюс… – что означало «я говорю по – русски».
Девушка мило улыбнулась и развела руками.
– … энд инглиш…
Девушка вскинула брови и прислушалась к медленно произносимым Юлей английским словам, ключевое из которых было, разумеется, letter, письмо.
Полистав паспорт, девушка внимательно посмотрела на Юлю, затем, поднявшись со своего места, куда-то ушла и вскоре вернулась с каким-то господином. Она ему объяснила то, что поняла из разговора с русской посетительницей, после чего этот господин, кивнув несколько раз головой, двинулся с паспортом куда-то вдоль стеклянной перегородки, а потом и вовсе скрылся из виду, затерявшись среди работников, а точнее, работниц, почты. Вернулся он с тремя конвертами.
– Силь ву пле, мадам Зэмцов…
Юля дрожащей рукой взяла конверты. Одинаковые, голубые с зелеными и желтыми марками. Надписи на них были сделаны на русском и французском языках.
«Земцовой Юлии. До востребования».
Она вышла на улицу, чувствуя, что задыхается. Ей не хотелось вскрывать письма при свидетелях. Это все равно что посвятить чужих в свою интимную жизнь. Так, во всяком случае, казалось ей тогда.
Она разорвала первый конверт, датированный 22 марта.
«Юля, если ты в Париже, чего я не исключаю после всех известных событий, то позвони мне по телефону: 02 48 26 25 53. Крымов».
Второй конверт – 23 марта и тот же самый текст.
Третий конверт – тоже от 23 марта:
«Шубин в Сочи, не ищи. Мой телефон…» – и тот же самый номер телефона.
Она вернулась на почту и спустя пару минут уже набирала восьмизначный номер. Юля не удивилась, что никто не брал трубку. Да и кто может взять, если все, что с ней происходит, сон? Вот сейчас она проснется и окажется если не в Москве, в объятиях собственника Харыбина, то, быть может, в «Эсмеральде», где похрапывает, мечтая стать президентом, Берестов…
Она вышла из кабинки пошатываясь. Затем купила конверт, попросила бумагу и ручку и написала письмо, адресованное уже Крымову: «Я в Париже, остановилась в гостинице „Эсмеральда“. Номера телефона не знаю. Я с Берестовым, он ищет тебя. Видела Щукину по телевизору в Монморанси, направляемся туда. Харыбин через „Аперманис“ хочет разыскать тебя с моей помощью. Кажется, мне удалось оторваться. Связь через Главпочтамт. Найди меня. Земцова. P.S. В Берлине, в отеле „Штраусс-Холл“ Миллерша. Она прикрывает меня, но, возможно, за ней установлена слежка».
* * *
В гостиницу она вернулась с мороженым и протянула его – внешне выглядевшему весьма озадаченным – Берестову.
– Вы что-то задумали против меня? – вдруг устало, чуть ли не постанывая, спросил он и покачал головой. Он выглядел как человек, смертельно уставший от предательства, обреченный жить в постоянном страхе быть подставленным, если не убитым.
«Очевидно, – подумалось ей, – это участь всех, кто лезет наверх, стремясь к власти, карабкается из последних сил, не в состоянии отказаться от заоблачных, затуманенных иллюзиями райских кущ, в центре которых увитый розами и посыпанный зелеными долларами постамент в виде кремлевского, обитого дорогим шелком президентского кресла».
– Нет, извините, что заставила вас ждать… Я ничего против вас не задумала и не собираюсь задумывать. Мы с вами движемся к одной цели. Не советую вам портить со мной отношения, подозревая меня в чем-то корыстном или подлом. Я не такой человек…
– Хорошо. Извините. Но тогда и я вам признаюсь кое в чем. Пока вы отсутствовали, я позвонил в наше посольство и попросил связаться с тем самым корреспондентом, который делал репортаж в Монморанси.
86 
