очень нудно 
35 
Вскоре я задремал и проснулся, только когда появился второй поезд. Солнце заметно сместилось к западу. Колени и плечи у меня немного ныли от долгого лежания в неудобной позе. Ее рту пересохло.
Я потянулся, похрустывая суставами, и проводил взглядом второй поезд. Потом проверил свой. Он уже приближался. Я запрограммировал остановку, взяв в качестве ориентира ближайший электронный указатель дистанция, и пожалел, что не додумался купить в студенческом городке плитку шоколада и бутылку кока-колы.
Наконец поезд прибыл и начал тормозить, следуя моим указаниям. Послышался визг колес. Проплыл мимо локомотив, потом несколько вагонов, и весь состав замер.
Слева послышались голоса. Из служебного купе выбрался сопровождающий. За ним еще один, который что-то прокричал третьему, что остался в купе. Затем эти двое посовещались и, разделившись, двинулись к голове поезда по обеим сторонам пути.
Я скользнул в компьютер локомотива. Как раз в этот момент кто-то запрашивал его о причине остановки. Пока двое сопровождающих шли вдоль состава, третий занялся проверкой систем.
Человек, который шел с моей стороны, заглядывал под вагоны и между ними, решив, видимо, проверить состав до самого локомотива. Я заставил открыться двери ближайшего локомотивного вагона, метнулся через насыпь, вскочил внутрь и закрыл за собой дверь.
Когда локомотив разогнался, я встал и осмотрел все три вагона, потом решил, что останусь в самом первом, чтобы услышать, если кто пойдет из конца поезда. У меня не было уверенности, что сквозь шум движения удастся что-нибудь услышать, но так казалось спокойнее. Затем я проскользнул в центральный компьютер, отвечающий за движение на этом участие дороги. Стер все упоминания о непредвиденной остановке и заменил их сведениями о том, что поезд просто опаздывает. Прямо на моих глазах компьютер сформулировал и передал команду локомотиву. Поезд тут же увеличил скорость. Если никто из операторов не заметил изменения до тех пор, пока они не стерлись, я был в относительной безопасности. Мне начало казаться, что я успешно овладеваю искусством маскировки.
12
Не знаю, сколько прошло времени, потому что я не без наслаждения претворял в жизнь великий таоистский принцип "ву вей" — ничегонеделания, — но совершенно неожиданно у меня возникло ощущение, словно я нахожусь в саду. Энн выбрала не самое удачное время, чтобы вдруг обрушивать на меня философию просвещения, и я мгновенно насторожился.
— Энн? — произнес я, нащупывая точку опоры. — Что ты задумала на этот раз?
— Я пропала… — донесся до меня ее голос вместе со смутным ощущением боли.
Цветы начали увядать, запахи становились тоньше.
— Больно… Вот! Я его остановила!
— Энн, что происходит, черт возьми?
— Он здесь… Малыш Уилли пришел по мою душу.
В это мгновение что-то в моих ощущениях перевернулось. Я очутился рядом с ней, вместе с ней, как в прошлом случалось всего несколько раз. Я чувствовал себя гостем в ее разуме. Смотрел ее глазами, слушал ее ушами. И чувствовал ее боль…
Мы оказались в квартире, довольно большой, но я даже не мог представить, где она находится. Боковым зрением я заметил элегантную мебель, но наш взгляд через всю длину комнаты приковывал Малыш Уилли, прислонившийся к стене холла. Он стоял, чуть сгорбившись, и тяжело дышал. Невысокий простенок отделял нас от маленькой кухни: Справа — большое окно с видом на залитый солнцем горизонт, но я все равно не мог определить, где находится квартира, хотя чувствовал, что это Восточное побережье. В углу размещался ее компьютер-телефон-и-так-далее, одним словом "домашний блок", как его теперь называют. Мы стояли у светло-коричневого кожаного диванчика, опершись на марокканский столик. В груди у нас пульсировала боль.
— Сестра моя, я понимаю твою точку зрения, — произнес Малыш Уилли, — но ты только оттягиваешь исход, не больше.
Энн добавила силы в созданную для него галлюцинацию. Она заставляла его испытывать острую сердечную боль, такую же для него реальную, как та настоящая, которую Малыш Уилли вызывал у нее. Его это заметно отвлекало. Он на несколько секунд оставил свои попытки, тем самым давая Энн возможность разыскать меня и мысленно перенести к себе.
— Какое-нибудь оружие, Энн? Вон та тяжелая пепельница или лампа… Что угодно! Дай ему по голове! — кричал я. — Переключайся на реальное нападение. Оглуши его! Это тебя спасет. Наступай!
35 
