25 
– Поспеши к Нестору, расспроси, был ли то Махаон, жив ли он еще и тяжела ль его рана.
И я послушался. Я бросился быстро бежать вдоль судов по берегу моря. Кто мог бы подумать, что я начал путь к собственной смерти?
Я остановился у входа в шатер Нестора. Он поднялся с пышно украшенного кресла и пригласил меня внутрь. Но я отказался: Ахиллес ожидал меня с вестями о Махаоне.
– Что это Ахиллес так печется о раненных в битве ахейцах? – спросил Нестор. – Знает ли он, сколько их сегодня – в день нашего поражения? Диомед, Одиссей, Агамемнон – все ранены. Эврипид поражен стрелою в бедро. Махаона, также пронзенного стрелой, я привез с поля боя. Но Ахиллес о них не жалеет, не правда ли? Может быть, он ждет, доколе все наши суда на морском берегу не сгорят и все мы, один за другим, не погибнем? Тогда придется ему оплакивать многих… Друг Патрокл, ты помнишь, как наставлял тебя мудрый отец, отпуская из дому? Он говорил тебе: «Сын мой, Ахиллес тебя знаменитее родом, но ты его превосходишь годами. Пусть он намного сильнее, будь ему мудрым советчиком». Ты помнишь эти слова? Я думаю, нет. Что ж, напомни об этом Ахиллесу, быть может, и вправду тебя он послушает. А коли будет упорствовать в гневе своем, то попроси, дитя мое, разрешения взять доспехи его и повести в бой мирмидонцев. Возможно, трояне примут тебя за него и, испугавшись, отступят. Тогда мы сможем передохнуть: в битве порой и пустяк возвращает нам смелость и силу. Доспехи, ты понял, доспехи проси у него.
Я пустился в обратный путь. Я торопился назад к Ахиллесу. Я пустился в обратный путь. Я вспоминаю, что прежде, чем достичь его стана, я миновал корабли Одиссея, и возле них я услышал, как кто-то окликает меня; обернувшись, я увидал Эврипила: хромая, он шел с поля битвы, из раны в бедре струилась черная кровь, и холодный пот покрывал лоб и плечи. Я услыхал его голос:
– Нет нам избавления от гибели. – И он тихо добавил: – Спаси меня, Патрокл.
Я спас его. Я спас их всех своим мужеством и своим безрассудством.
Сарпедон, Аякс Теламонид, Гектор
Сарпедон
Для защиты своих кораблей ахейцы возвели стену, а вокруг стены выкопали ров.
Гектор убеждал нас перейти его, но кони не подчинялись возницам, поднимаясь на дыбы, они испуганно храпели и ржали. Стены рва были отвесными, а поверхность ахейцы утыкали острыми кольями. Мысль гнать через него коней с колесницами была безрассудной. Полидамас сказал это Гектору, он сказал, что спускаться в ров слишком опасно, а ну как ахейцы перейдут в наступление? Мы окажемся в ловушке, из которой никто не выйдет живым. Нужно оставить коней перед рвом и наступать пешими. Гектор к совету прислушался. Он спрыгнул с колесницы и приказал остальным поступить так же. Мы разделились на пять частей. Во главе первой встал Гектор. Второй предводительствовал Парис. Третьей Гелен. Четвертой Эней. Пятую возглавил я. Мы были готовы идти вперед, но медлили в нерешительности по ту сторону рва. И тут в небе появился орел, держащий в когтях огромного змея, покрытого кровью, но живого. Внезапно змей извернулся и ужалил орла в грудь возле шеи, пронзенный болью орел выпустил добычу, уронил ее посреди нашего ополчения и унесся с пронзительным криком. Мы следили за паденьем пятнистого змея и, увидев, как упал он на землю посреди ополчения, содрогнулись. Полидамас поспешил к Гектору и заговорил:
– Ты видел орла? Лишь только мы вознамерились перейти ров, он появился, ты видел? Он упустил добычу, не донес до гнезда с птенцами. Знаешь, что сказал бы птицегадатель, Гектор? Подобно орлу, мы полагаем, что добыча у нас в руках, но нам ее не видать. Быть может, и доберемся мы до судов, перейдя через ров, но отступим с позором.
Грозно взглянул на него Гектоp:
– Полидамас, ты шутишь или обезумел? Я верю воле Зевса, а не полету птиц. Он обещал мне победу. Птицы… Одно лишь знамение есть для меня: храбро сражаться за родину. Ты трепещешь, Полидамас. Но не волнуйся, даже если все мы погибнем у этих стен, с тобой ничего не случится, ведь ты, трус, не станешь спускаться в ров!
И он ринулся вперед, увлекая нас за собой.
Аякс
Поднялась свирепая буря. Пыль клубилась вокруг кораблей. Троянцы принялись разрушать нашу стену, срывали с башен зубцы, сокрушали забрала, вырывали торчащие сваи – опоры для башен. Мы же стояли на месте, на стене, укрываясь щитами, и что было сил защищались. Камни летали, будто снежные хлопья в зимнюю пору. Мы бы отбили их натиск и стена б устояла, не появись Сарпедон. Неся перед грудью кожаный щит, изукрашенный золотом, и потрясая двумя копьями, он надвигался на нас, как лев, жаждущий мяса и крови.
25 
