39 
Великий правитель лил слезы. И рыдала Гекуба, царица и мать. Она обнажила грудь и молила сына вспомнить, как искал он у этой груди утешения своим детским слезам, она хотела, чтобы сейчас он снова прибежал к ней, как в детстве, а не погибал там, на поле, от рук беспощадного воина. Но Гектор не слушал ее. Он неподвижно стоял, прислонившись к стене, и ждал Ахиллеса, как дракон, наевшись ядовитых трав, поджидает человека возле пещеры. В душе своей он оплакивал многочисленных троянских героев, павших в тот страшный день. Он понимал, что сам стал причиной их смерти, когда отказался отвести ополчение в город перед возвращением в строй Ахиллеса. Он погубил их, и теперь у него оставалась одна лишь возможность снова снискать любовь народа троянского – сойтись с Ахиллесом в единоборстве. Наверное, в эти минуты он желал бы примириться с врагом, вернуть Елену с богатствами и отдать часть троянских сокровищ в придачу. Но он знал, что теперь ничто кроме мести не насытит Ахиллесова сердца. Он видел, как тот приближается, медь доспехов сияла, как восходящее солнце, видел, как тот остановился, занеся к над правым плечом, – столь грозным смертный не мог быть, но только лишь бог, бог войны. И ужас сковал его сердце. Он бросился в бегство, он, Гектор, он несся вдоль стены так, как ни разу в жизни не бегал. Разъяренный, Ахиллес летел за ним, будто сокол. Три раза они обежали вокруг Трои, словно кони, что состязаются в беге, но в этом ристании наградой было не золото, не рабы, не сокровища, на кону стояла жизнь Гектора. И всякий раз, приближаясь к Скейским воротам, Ахиллес отбивал от них Приамида, оттеснял его в поле. И тогда они начинали новый круг, так во сне человек не может изловить другого: на протяжении ночи тот убежать напрасно силится, этот – поймать. И так продолжалось до тех пор, пока из Скейских ворот не выбежал Дейфоб и не приблизился к Гектору, говоря:
– Брат мой, так Ахиллес совсем замучит тебя, остановись, и мы вместе сразимся с ним.
Гектор глянул на него, и сердце его дрогнуло.
– Дейфоб, возлюбленный брат мой, ты один, увидев меня, осмелился прийти мне на помощь, оставив укрытие.
– И мать и отец меня умоляли остаться, – отвечал Дейфоб, – но мое сердце сокрушалось тоской по тебе, и вот я рядом с тобой. Давай же вместе сразимся с ним, судьба решит, кто победит: мы или он.
Странный сон завершился. Он, Гектор, перестал убегать. Остановился и тот, Ахиллес. Медленно они пошли навстречу друг другу Первым заговорил Гектор:
– Я больше не стану бежать от тебя, Ахиллес. Я вновь обрел мужество. Но поклянись, что если ты победишь, то возьмешь мои доспехи, а тело оставишь. В том же клянусь тебе я.
Ахиллес взглянул на него испепеляющим взором.
– Гектор, враг ненавистный, с тобой у нас договора не будет. Не заключают союзов люди со львами и волки с овцами – вечна вражда между ними! Лучше подумай о поединке. Пришла пора доказать, что ты и вправду тот воин, кем себя мнишь.
Он мощно сотряс свою пику и послал во врага. Гектор быстро пригнулся, и, пролетев над ним, она медным острием вошла в землю. Значит, боги еще не решили, чем завершится этот бой, еще не достали жребий победителя. Сжав копье, Гектор поднял его над головой и метнул. Пика вонзилась в щит Ахиллеса, но это был божественный щит, и никакая сила не смогла бы пробить его, острие вошло в середину и застряло. Гектор растерянно посмотрел на копье и повернулся к Дейфобу, требуя новое. Он обернулся, но Дейфоба не было рядом. Брат снова скрылся в городских стенах, страх погнал его прочь. И тогда Гектор понял, что судьба наконец настигла его. Но, настоящий герой, он выхватил нож, решив погибнуть, сражаясь, погибнуть так, чтобы потомки никогда о нем не забыли. Он бросился вперед, словно хищный орел, падающий из-под облаков на жертву. Прямо перед ним предстал Ахиллес в блеске доспехов. Они схватились, как львы. Медное острие Ахиллесовой пики сияло подобно вечерней звезде в темнеющем небе. Она искала уязвимого места в доспехах Гектора – тех, что прежде защищали самого Ахиллеса, а позже Патрокла. Она искала зазор в меди, чтобы, добравшись до плоти, исторгнуть жизнь. И она нашла это место: там, где ключица соединяет шею с плечами, острие пронзило нежную плоть моего возлюбленного. Гектор упал на землю. Подняв глаза на Ахиллеса, он из последних сил произнес:
– Заклинаю тебя, не оставляй меня на съеденье собакам, отдай мое тело отцу.
Но Ахиллес был непреклонен:
– Не умоляй меня, Гектор. Слишком много зла ты причинил мне, и если б поддался я своему гневу, то сам разорвал бы тебя на части. Патрокл получит погребальные почести, которых достоин. Ты же достоин того, чтобы плотью твоей пировали собаки и птицы, а родные о тебе рыдали издалека!
39 
