Последние отзывы

  85  

Томас дрожал и дрожал. Так и есть: все как по телевизору в фильмах про гадких мертвецов, которые ходят, как живые. Все гнилые, в червях, кости торчат, а они ходят и зачем-то убивают людей, даже иногда едят. Томасу не хватало храбрости досмотреть эти фильмы до конца, а уж самому попасть в такой фильм тем более не хочется.

С перепуга он чуть не протелевизил Бобби: "Берегись мертвецов, вокруг ходят голодные мертвецы, берегись!" Но вдруг сообразил: а крови-то на кровати Дерека нет! Постель даже не смята. Аккуратно заправлена. Что же получается: стоило Томасу закрыть глаза, как мертвец соскочил с кровати, поменял постельное белье и навел порядок? Больно быстро. И тут Томас услышал в ванной шум воды. Душ включен, и Дерек тихонько напевает. Он всегда поет, когда моется. Томас на секунду представил, как мертвец принимает душ. Моется, а вместе с грязью смываются куски гнилого мяса, становятся видны кости, а сток для воды забивается. Ах, вот что! Дерек, значит, не мертвый! И не было на кровати никакого тела. Получается опять как по телевизору: Томасу привиделось. Он, выходит, искрасенс.

Нет, Дерека не убивали. Просто перед Томасом промелькнуло то, что случится с Дереком завтра. Или послезавтра. В общем, скоро. Случится непременно, даже если Томас постарается помешать. Но еще не случилось.

Томас отцепился от кровати и заковылял к столу.

Ноги не слушались. Только когда сел, вздохнул с облегчением. Открыл верхний ящик шкафа возле стола. Ножницы на месте. Тут же цветные карандаши, ручки, вырезки, скотч, степлер. И половина шоколадки. Хранить в шкафу съестное в открытой обертке не положено, а то Заведутся Тараканы. Томас сунул шоколадку в карман халата. Не забыть потом положить в холодильник.

Томас смотрел на ножницы, слушал, как мурлычет под душем Дерек, и представлял, что эти ножницы торчат в животе у Дерека. Воткнулись – и в Дереке совсем-совсем не осталось ни голоса, ни пения, и он тут же попал в Гиблое Место. Томас потрогал ножницы за пластмассовые ручки. Ничего страшного. Потрогал металлические лезвия, а его ка-ак дернет! Как будто молния после грозы спряталась в лезвиях; только Томас протянул руку – она и выпрыгнула. Трескучий белый огонь пронзил все тело. Томас отдернул руку. Пальцы зудели. Он закрыл ящик, поспешно забрался на кровать и завернулся в одеяло, как телевизионные индейцы у телевизионных костров.

Душ замолчал. И Дерек тоже. Чуть погодя он вышел из ванной, и оттуда пахнуло мылом и сыростью. Дерек уже оделся. Зачесал назад мокрые волосы.

И вовсе он не гнилой мертвец. С ног до головы живой. По крайней мере, что не под одеждой, то – сразу видно – живое.

– Доброе утро, – промямлил Дерек и улыбнулся, Рот у него кривой, а язык во весь рот: не поймешь, что говорит.

– Доброе утро.

– Спал хорошо?

– Ага, – ответил Томас.

– Скоро завтрак.

– Ага.

– Может, дадут кексы.

– Наверно.

– Люблю кексы.

– Дерек…

– А?

– Если вдруг я скажу…

Он замялся. Дерек, улыбаясь, ждал.

Томас обдумал каждое слово и продолжал:

– Если вдруг я скажу: "Беги, идет Беда", ты не стой, как глупый. Беги.

Дерек вытаращил глаза, подумал и все с той же улыбкой согласился:

– Хорошо.

– Обещаешь?

– Обещаю. А Беда – это что?

– Сам не знаю. Но придет – я почувствую. И скажу тебе. А ты тогда беги.

– Куда?

– Все равно. В коридор. Найди санитарок. И оставайся с ними.

– Ага. Умывайся. Скоро завтрак. Может, дадут кексы.

Томас сбросил одеяло, встал, снова сунул ноги в тапочки и пошел в ванную.

Только он открыл дверь, Дерек спросил:

– Ты про завтрак? Томас обернулся.

– А?

– Беда будет на завтрак?

– Может, и да.

– Наверно, это.., яйца всмятку, а?

– А?

– Беда – это яйца всмятку? Не люблю всмятку. Липкие, противные.., брр… На завтрак яйца всмятку – беда. Я люблю кукурузные хлопья, бананы, кексы.

– Нет, Беда – это не яйца. Это такой человек. Страшный-престрашный. Придет – я почувствую. И скажу. А ты тогда беги.

– Хорошо. Беда – человек.

Томас вошел в ванную, закрыл дверь.

Борода у него растет плохо. Есть электробритва, но он бреется мало – раз в месяц. Сегодня он не брился. А зубы почистил. И пописал. И пустил в душе воду. И только тогда решил засмеяться: уже много времени прошло, Дерек не догадается, что Томас смеется над ним.

Яйца всмятку!

Томас не любил глядеть на себя в зеркало. Такое плохое, скуластое, глупое лицо. А сейчас в запотевшее зеркало заглянул. Когда-то в незапамятные времена он хихикал над своим отражением, а теперь глядит – вот те на: вроде ничего. Когда смеется, почти совсем нормальный. Притворяться, что смеешься, не помогает – смеяться надо по правде. Улыбка тоже не годится. От нее лицо не очень меняется, как от смеха. От нее иногда лицо даже грустное, что и смотреть не хочется.

  85