12 
Володя растерян. Он явно не ожидал такого оборота, но я смотрю так жалобно, что рыцарство уже прет из него.
— Я не понимаю, о каком друге ты говоришь.
— О Максе.
На этом имени мой голос непреднамеренно дрогнул, а горло сдавило спазмом. Fuck! Fuck! Fuck! Пора брать себя в руки, а то превращусь в истеричку наподобие Милки. Если ей еще идет плакать — создается такой романтически-грустный образ, то у меня сразу краснеет нос, и я становлюсь еще уродливее, чем обычно.
— О Максе? Можно было догадаться.
Володя, выпустив мою руку, берет с барной стойки кружку и пьет свое пиво. Я терпеливо сижу рядом.
— Значит, ты подошла ко мне, чтобы узнать, есть ли у Наташи шансы с Максом, — делает он, наконец, естественный и логичный вывод.
— Да, я пришла за этим. Но ты понравился мне на самом деле…
Ему приходится наклониться, чтобы расслышать мои слова.
Если он купится — точно последний из лохов.
— Помоги, пожалуйста, — теперь мои пальцы тянутся к его руке.
И он решается.
— Хорошо, Лен, расскажу тебе все, что знаю.
Мила
Новый день не принес ничего. Макс по-прежнему избегает меня. Все время держится рядом с друзьями и даже не смотрит в мою сторону. В перерывах между лекциями они, смеясь, проходят мимо меня. Обидно до слез. Напрасно я пытаюсь успокоить себя, напоминая, что он ничегошеньки не обещал мне, — все рано обидно. Раньше я не думала, что невнимание может ранить. А теперь вдруг по-новому посмотрела на себя. Еще в школе за мной пытался ухаживать парень из нашего класса. Ничего особенного, вечно растрепанный, кроссовки поношенные и грязные. Учился он средне, причем не из-за отсутствия способностей, а из-за общего раздолбайства, да что там говорить, считался у нас кем-то вроде хулигана, хотя теперь мне уже кажется, что особых оснований к этому не было.
Помню, как мы шли с девчонками, а он стоял и в упор смотрел на меня.
«Привет, Мила!» — сказал он, когда мы поравнялись с ним.
«А что это он только с тобой поздоровался? Неспроста!» — смеялись потом девчонки.
Я и сама понимала. Неспроста он глазами буквально прожигает мне дырку на затылке во время уроков, неспроста попадается навстречу в школьных коридорах, привязывается по всяким пустякам, одалживает ручки и ластики.
Тогда я отворачивалась и делала вид, будто не замечаю его внимания, но очень боялась, что однажды он скажет что-то непоправимое, такое, после чего я не смогу находиться с ним в одном классе. Я ужасно, до дрожи его боялась и сердилась, когда наши имена произносили вместе. Как же, я — аккуратненькая девочка, отличница, и он — раздолбай и хулиган!
Мне нравилось быть девочкой-куколкой, девочкой-мечтой, и кто бы знал тогда, что со временем я сама окажусь в неблагодарной и странной роли: буду украдкой смотреть на того, кто избегает моих взглядов, ловить, словно жемчужинки в ладонь, драгоценные мгновения, когда он вдруг оказывается рядом.
Я изменилась — не была на шейпинге уже неделю, стала замкнутой, придумываю всякие предлоги, чтобы сразу по окончании учебы уйти домой. Подруги смотрят на меня с недоумением. Может, меня подменили? По выстраиванию отношений и коммуникаций мне надо поставить двойку. Но почему, почему так произошло? Неужели я так завишу от Макса?..
Чтобы немного отвлечься, лучше подумать о другом. Вот, например, сегодня я заметила странную вещь: между Володей и Наташей словно черная кошка пробежала. Они никогда особо не дружили — так, общались, как и все мы, в одной компании. Володя — лучший друг Макса, Наташка — моя подруга. Неужели мои отношения с Максом повлияли и на Володю с Наташкой? Смешно и несправедливо. Володя сегодня прошел мимо нее, даже не поздоровавшись, а когда она сказала ему: «Привет», взглянул с таким презрением, что бедная Наташка умолкла. А со мной поздоровался — вот ведь странно…
После занятий вся компания отправилась в «Ойкумену». Все, кроме меня и Макса. Мы с ним поехали домой. То есть, конечно, не вместе. Я к себе, он к себе.
Настроение на нуле. По пути я, пытаясь исправить это, зашла в Тверской пассаж. Обычно шопинг-терапия действует безотказно. Но, видимо, только не в критических случаях. Сегодня я не смогла смотреть на цветные тряпки без отвращения. Они показались мне ненужными и гадкими — до тошноты, до слабости в коленках. К тому же вокруг сновали люди: дурно пахнущие тетки, нелепые девицы в безвкусных одеждах, у них лица плохих манекенов — застывшие и равнодушные, и при этом грубые, кое-как накрашенные, с большими порами или россыпью прыщей.
12 
