очень нудно 
29 
— Будем считать, что с этим котом я примирился.
— Какое удачное совпадение, — пробормотала она. — Мужчина, который ненавидит всех кошек, за исключением одной, и кот, который ненавидит всех людей, кроме одного.
— Двух, считая леди Дэнбери, — усмехнулся Джеймс, усевшись на стул. Он вдруг ощутил чрезвычайное удовольствие от жизни. Удрав из Лондона от сюсюкающих дебютанток и их цепких мамаш, он чудесным образом оказался в обществе восхитительной девушки, которая, вполне вероятно, вовсе и не шантажирует его тетку. Впрочем, даже если это так — его сердце давно не ускоряло свой бег от простого прикосновения пальцев женщины к его губам.
Учитывая, что ни одна из потенциальных невест, наводнявших Лондон, не вызвала у него ни тени интереса, это что-то значило.
К тому же, подумал Джеймс с трепетной надеждой, которой не испытывал годами, не исключено, что она решилась на шантаж, имея на то веские причины. Больные родственники или, скажем, угроза выселения. Может, она нуждается в деньгах в связи с чем-то важным и достойным и не собирается, если дойдет до дела, вредить Агате, распространяя позорящие ее слухи.
Он улыбнулся девушке, решив, что к концу недели она окажется в его объятиях, и если оправдает его ожидания, он подумает о дальнейшем развитии событий.
— При наличии соответствующих стимулов, — пошутил он, — я мог бы замолвить за вас словечко перед нашим пушистым другом.
— Меня больше не интересует… Боже мой!
— Что случилось?
— Который час?
Джеймс вытащил карманные часы, но Элизабет, к его удивлению, в мгновение ока оказалась рядом и выхватила часы у него из рук.
— О Господи! — воскликнула она. — Я должна была встретиться с леди Дэнбери в гостиной еще двадцать минут назад. Я читаю ей каждое утро и…
— Уверен, что она не станет возражать. В конце концов, — Джеймс указал на свою исцарапанную физиономию, — у нас налицо доказательство, что вы ухаживали за убогим и страждущим.
— Да, но вы не понимаете… Мне не полагается… То есть мне полагается упражняться… — Она прижала ладонь ко рту, уставившись на него взглядом, выражавшим крайнюю степень смущения.
Он выпрямился во весь свой рост, нависая над ней с явной угрозой.
— Что вы собирались сказать?
— Ничего! — пискнула она. — Клянусь, это больше не повторится.
— Что не повторится?
— Ничего особенного, клянусь вам. Надеюсь, мы еще увидимся.
И прежде чем он успел остановить ее, пулей вылетела из комнаты.
В течение долгой минуты Джеймс смотрел на дверь, через которую она упорхнула, прежде чем сдвинуться с места. Мисс Элизабет Хочкис — престранное существо. Только он пришел к выводу, что настоящая Элизабет — нежное, доброжелательное создание с острым, склонным к иронии умом, как она начала хитрить, заикаться и нести всякую чушь.
Что, она сказала, ей полагается делать? Читать вслух его тетке? Упомянула про какие-то упражнения, а затем поклялась, что больше не будет их делать. Что, к дьяволу, все это значит?
Он выглянул в коридор и огляделся. Никого. Элизабет — когда это он перешел с «мисс Хочкис» на «Элизабет»? — и след простыл. Наверное, забилась в библиотеку и подбирает книги для Агаты…
Вот оно! Когда он застал ее в своем коттедже, она прямо-таки вцепилась в сборник эссе Френсиса Бэкона.
Вспышка памяти, и Джеймс живо представил себе вчерашнюю сцену: когда он попытался поднять красную книжку, Элизабет так запаниковала, что буквально бросилась к красному томику, норовя схватить его первой. Видно, перепугалась, как бы он не прибрал к рукам ее сокровище.
Что же в ней такое, в этой книге?
Глава 6
Он наблюдал за ней весь день. Прятался за углом, проскальзывал в пустые комнаты, используя богатый опыт слежки за сомнительными личностями. Элизабет, не подозревавшая, что кому-то придет в голову следить за ней, ни о чем не догадывалась. Он слышал, как она читает вслух его тетке, наблюдал, как она носится взад-вперед по холлу, принося графине совершенно ненужные той вещи.
Трудно было усомниться, что она испытывает к Агате уважение и искреннюю привязанность. Джеймс пытался уловить признаки раздражения или злости, но как бы нелепо ни вела себя его тетка, Элизабет отвечала ей с несколько ироничной снисходительностью, которую Джеймс находил очаровательной.
Терпимость, с которой она относилась к причудам графини, внушала благоговение. Сам Джеймс вышел бы из себя к полудню. Мисс Хочкис продолжала улыбаться, когда в четыре часа дня уходила из Дэнбери-Хауса.
29 
