113 
Я открыла было рот, собираясь возразить ему, сказать, что спасала собственную жизнь, но не успела.
— А теперь — спите, найна! — беспрекословным тоном приказал он и легко дотронулся до моего затылка. Перед моими глазами закружилась радужная карусель приближающегося обморока, а через все усиливающийся шум в ушах я с трудом расслышала финальное: — И в следующий раз вы проснетесь, лишь когда я позволю.
И я послушно обмякла, повиснув на толстых нитях чужого заклинания, словно сломанная кукла.
* * *
Я чувствовала себя очень странно. С одной стороны, я понимала, что все еще нахожусь без сознания. Разум отвлеченно отмечал, как кто-то бережно несет меня, как высокая трава ласкает мои безвольно повисшие руки. Но одновременно с этим я могла видеть картину происходящего немного сверху, будто посторонний зритель. Казалось, сделай небольшое усилие — и поднимешься над землей, невидимым свидетелем наблюдая за тем, что происходит.
В общем-то именно так я и поспешила поступить. И с немалым удивлением ощутила, как взмываю вверх над собственным телом. Чем-то это напоминало ритуал некромантии, который провел Седрик, когда хотел пообщаться с Мизердом. Но были и отличия. Я продолжала понимать, что тело по-прежнему принадлежит мне. Наверное, если очень постараться, то я могла бы вернуться в него, окунувшись в знакомое черное беспамятство обморока. Но делать этого мне совершенно не хотелось.
Кстати о Седрике.
Я была уверена, что он где-то рядом. Его беспокойство за меня представлялось огненным красным шаром, светящимся чуть поодаль. Но я не стала проверять, правильно ли мое ощущение. Куда важнее для меня было оставаться рядом с Себастьяном, который неторопливо нес меня в неизвестном направлении. А то мало ли — еще уронит где-нибудь по дороге.
Однако его путешествие не продлилось долго. Себастьян поднялся по небольшому оврагу, без малейшего усилия удерживая меня на вытянутых руках, затем осторожно уложил на землю. Немного подумав, вывернул мою ногу в такое странное положение, что, даже будучи призраком, я ощутила, как у меня заныли кости. Что он делает? Собирается переломать мне конечности, чтобы больше не пыталась бежать?
Но от следующего поступка Себастьяна я ахнула от ужаса, потому как негодяй размахнулся и влепил мне такую пощечину, что моя голова бессильно мотнулась влево. Хвала небесам, в моем призрачном состоянии я не могла ощутить всех последствий столь жестокого удара, но я видела, как на моих губах выступила кровь, а на скуле заалел свежий синяк, быстро набирающий цвет прямо на глазах.
— Простите, найна, — пробормотал Себастьян. Отступил на шаг и довольно оглядел меня, словно любуясь плодами своей работы. Затем негромко обронил: — Вы все равно не запомните этого. Зато Аннет поверит, будто вы сами споткнулись и упали.
— Сволочь! — прошипела я. — Мерзкая скотина!
После чего подлетела ближе и попыталась ответить наглецу такой же пощечиной. Но все зря — моя ладонь беспрепятственно прошла через его лицо, а Себастьян даже не повел бровью, вряд ли услышав мое ругательство.
Он вскинул голову, прислушиваясь к радостному пению птиц, приветствующих утро, а затем просто растворился в воздухе. Я ахнула второй раз. Вот сию секунду Себастьян стоял около моего бессознательного тела, как вдруг испарился, словно только привиделся мне. Лишь над головой тонко и печально свистнула очередная пичуга.
Я поняла причину его поспешности буквально сразу. Через кусты кто-то шумно ломился. И этот кто-то был так неосторожен, что едва не наступил на мое тело, наконец-то выбравшись из чащобы. Я невольно ахнула, когда тонкий каблук изящного ботинка Аннет прошел совсем рядом от моей щеки, чуть не распоров ее.
— Ах ты, мерзавка! — Аннет, запыхавшись, опустилась на колени подле моего тела. — Только не говори, что сломала себе шею, негодная девчонка!
По вполне понятным причинам я промолчала. Интересно, как она себе это представляет? Я вообще-то без сознания.
Между тем тонкие пальцы Аннет пробежались по моему лицу, спустились ниже, нащупывая пульс. И женщина вздохнула с явным облегчением.
— Жива, — прошептала она, смахивая обильный пот со лба. Не удержавшись, отвела руку и залепила мне еще одну пощечину. Теперь синяк заалел на другой щеке, словно для симметрии, а Аннет торжествующе выдохнула: — Вот тебе! За то, что пыталась убежать!
Я медленно и печально кружилась над этой поляной, наливаясь внутренней злобой. Что за дурная привычка бить тех, кто при всем желании не может ответить? Ладно Аннет — что с мошенницы и аферистки взять. Но Себастьян? Он же мужчина, служит закону, а позволил себе такой отвратительный поступок! Ох, если только выкручусь из этой ситуации — убью мерзавца!
113 
