очень нудно 
105 
Я с отвращением почувствовала прикосновение к своей коже чего-то мокрого и скользкого. Боги, он что, лизнул мне запястье?! И я поспешно отшатнулась, едва не наступив на ногу Дольшеру, который продолжал придерживать меня за талию, после чего машинально вытерла руку о платье. Фу, мерзость какая!
Генрих сделал вид, будто не заметил моей реакции на его отвратительный поступок. Поклонился еще, на сей раз Дольшеру и Вашарию, и мягко увлек бабушку в темноту пустынного парка. Та едва успела сунуть мне в руки визитку с адресом дома, где должен был состояться ужин, и шепнула, что будет ждать. Излишне яркий мотылек последовал за ними, и вскоре мы остались в приятном полумраке. Лишь лежали под ногами тусклые отблески магических шаров, расставленных по основным аллеям, да изредка в небе вспыхивали россыпи огней праздничных фейерверков, запускаемых ради развлечения гостей с крыльца дома наместника.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — проговорила Зальфия, когда в лиловой тьме окончательно стихли шаги незваной парочки. С неожиданной лаской посмотрела на меня. — Киота, смею полагать, мы все сегодня обсудили, и ты наконец-то перестанешь спать… — Она бросила опасливый взгляд на моих спутников и мудро предпочла более мягкий вариант предложения: — В общем, ты поняла мою точку зрения на свой образ жизни, который отнюдь не приводит меня в восторг. Вспоминай иногда мои слова. Я очень, очень надеюсь, что ты найдешь в себе силы вырваться из этой клетки с золотыми прутьями. Поверь, никакие блага жизни не стоят честного и доброго имени.
Я опустила голову, спрятав в уголках губ печальную усмешку. Интересно, что бы сказала тетя, если бы узнала, что отношения с Дольшером и знакомство с Вашарием пока принесли мне одни проблемы и никаких преимуществ? Я по-прежнему с величайшим трудом свожу концы с концами, а теперь рискую в любой миг загреметь навечно в магическую темницу, пока они не найдут способ совладать с моим некстати проснувшимся даром.
Тетя еще неполную минуту стояла около меня молча, словно ожидая, что я немедленно оттолкну Дольшера и со слезами раскаяния за прошлую разгульную жизнь кинусь в ее объятия. Осознав, что этого не произойдет, она с вызовом вздернула подбородок, недовольно сверкнула зелеными глазищами и неспешно растворилась во мраке, ступая так бесшумно, что под ее ногами не хрустнула ни одна ветка.
— Ну и вечер. — Вашарий нервно сжал и разжал пальцы, возобновляя вокруг нас блокирующее заклинание. Опустился на скамейку, устало вытянув перед собой длинные ноги. — Должен сказать, Киота, у тебя удивительная семейка. Полагаю, оно и к лучшему, что до сегодняшнего дня ты никого из них не знала. Зальфия самая добрая и человечная из них, хоть и оборотень.
— Ага, — вторил ему Дольшер, присаживаясь рядом. Дружески подтолкнул кузена в плечо. — Что скажешь насчет этого смазливого хлыща? Как его там, Генрих, что ли? Дружище, если я узнаю, что ты оставил Киоту с ним наедине, — лично оторву тебе голову, понял?
— Но это же мой двоюродный брат, — проблеяла я и осеклась, вспомнив, как он облизал мне руку. Нехотя кивнула, пристраиваясь на коленях Дольшера, поскольку крохотная скамейка была рассчитана всего на двоих. — Впрочем, ты прав. Я и сама ни за что на свете не захотела бы уединенной беседы с ним.
Дольшер обхватил меня за талию и зарылся лицом в мои распущенные волосы, окончательно утратившие хоть какое-то подобие прически.
— Ты говорил с Фиониксией? — прервал нашу идиллию Вашарий. — С чего вдруг она так взъелась на Киоту?
— Потому что моя жена ревнивая дура и стерва, — внезапно ответил ему кто-то другой.
Приятель стремительно обернулся в ту сторону, откуда раздался голос, а я с опозданием заметила, что блокирующие чары сгинули, будто их никогда и не было. Через миг вся наша троица слетела с лавочки и склонилась в глубоких поклонах, увидев, что у ближайшего дерева стоит его величество король Тицион собственной персоной. Без охраны, без свиты.
Маленький полный мужчина, мелко семеня, подошел ближе. Машинально поправил корону, сползшую ему на глаза, и неожиданно расплылся в широкой улыбке.
— Достаточно, мои хорошие, — проговорил он, взмахом руки указывая на скамейку. — Садитесь. Дольшер, Вашарий, мальчики мои, зачем обижаете старика? Знаете же, что я терпеть не могу этих ритуалов.
— Мало ли, — неопределенно протянул Дольшер, вновь увлекая меня к себе на колени и не обращая внимания на мое сопротивление.
105 
