18 
Храмы Нарре и Карнаве здесь тоже стояли. Причем друг напротив друга, по двум сторонам небольшой площади, на которой обычно давали представления заезжие артисты и циркачи. В принципе не было никакой необходимости ставить святилища так близко друг к другу, но, как подозревали многие, купцам просто нравилось наблюдать за склоками жрецов обоих божеств. Чего-то более масштабного протекторы и иже с ними позволить себе не могли из-за того же запрета на боевую магию и «любые разрушительные действия с применением сил энергии», как значилось в документах.
Давать противникам такой повод для злорадства, как высылка не умеющего держать себя в руках жреца, никто не собирался. Именно поэтому приходилось оттачивать свое красноречие, читай – злословие.
Впрочем, тому, кого протекторы Карнавы увидели, как только вышли на площадь, этого и не требовалось. Потому что уж его красноречие, читай злословие, было отточено и так. Бесконечными словесными поединками с одним из них.
– Халль, держи себя в руках! – взмолился Элайтер.
Куда там! Пламя полыхнуло вокруг Рошела, мгновенно убив всю маскировку, и тут же окрасилось в фиолетовый. Цвет крайней степени ярости фаара.
Будто почувствовав что-то, объект его огненной – в буквальном смысле – нелюбви повернулся в их сторону. И в неожиданной тишине – относительной, будем честны – отчетливо щелкнул веером.
Если требовалось рассказать о внешности Шерши Ро, самого сильного духовника Среднего острова Нарры-шэ, разные люди давали практически одинаковое описание. И в нем всегда присутствовали три детали. Первая – глаза. Нельзя сказать, что красоты они были невероятной, но в них было очень, очень много жизни, чувств, они всегда были полны эмоций, мыслей, каких-то потаенных и явных страстей, и это влекло взор. Второй особенностью, которую все запоминали, назовем презрительно-вредную, реже гневливую гримаску, частенько появлявшуюся на лице духовника. Третьей неотъемлемой деталью облика протектора Ро считался веер. Этот аксессуар чаще всего использовался не по прямому назначению, а, скорее, чтобы подчеркнуть ту или иную эмоцию хозяина, указать на важность его слов или поставить щелчком точку, акцент. О да, у этого веера было столько же назначений, сколь у самого Шерши чувств.
– Кого я вижу! – Духовный протектор стоял на ступеньках храма Нарры, и смотреть свысока ему было очень удобно. Впрочем, этим искусством он тоже владел в совершенстве. – Халльдуор, да ты, как я посмотрю, решил вывести свой зверинец на прогулку?
– Что ты тут делаешь, негодяй?! – прорычал, иначе и не скажешь, Рошел.
– Как что? – невероятно искренне удивился Ро. – Славлю свою Богиню. А вот что ты тут делаешь? В такой-то компании.
– Иду славить своего Бога, – Халльдуор издевательски передразнил характерные интонации Шерши. – Доволен?
– Когда я вижу тебя, я всегда доволен, – мигом отреагировал его собеседник. – Когда еще представится повод так повеселиться?
– Ты только это и умеешь. И еще – любоваться собой.
– Разве это плохо – любоваться собой, когда есть на что? А ты все работаешь, трудишься в поте… искрах лица? И тела. – Шерши проследил, как два особо крупных фиолетовых огонька упали на деревянную мостовую.
– А что нам еще остается после того, как вы все портите? – вдруг спокойно, хоть и насмешливо ответил Рошел.
– Чем же мы вновь тебе не угодили, о справедливейший?
– А то ты не знаешь, о мудрейший!
– Не имею ни малейшего представления, – очень правдиво пожал плечами и даже махнул веером Ро. – Вообще невероятно удивлен тем, что шестеро, – под скептическим взглядом Шерши Альзорел мгновенно залился краской и вписал этого конкретного служителя Богини в личные враги, – пятеро, – «поправился» он, – лучших, нет, пожалуй, все-таки просто не самых худших протекторов Карнавы решили в рабочее время прогуляться именно здесь, – говорилось это невероятно невинным тоном. – Или, может, вас всех резко понизили и перевели в жрецы местного, прости Нарра, храма? – Презрительный взгляд на святилище Бога.
Ранреу подумал, что прекрасно понимает Халльдуора с его потемневшим пламенем. Рядом начали закипать остальные. Разве что Элайтер остался невозмутим. По крайней мере, внешне. Особенно старший протектор опасался за последнего, до сих пор не промолвившего ни слова коллегу. Олестер Окаянный принадлежал к древнему роду, во время последней, достаточно уже давней войны между Карнавой и Наррой, выступавшему на стороне Богини. В конце боевых действий они вернулись к Богу и теперь всем кланом упорно считали, что должны замаливать свои грехи перед ним всеми возможными способами. Из оных Окаянные (это имя род принял в знак своей вечной вины) видели только два пути – быть или жрецами, или протекторами. И те и другие из них получались бы великолепными, когда б не их излишний фанатизм. Подчеркнуто холодные, умелые бойцы, не заводящие друзей и всегда печально-мрачные – слишком уж печально-мрачные, на взгляд Ранреу, – они становились совершенно неуправляемыми, когда дело касалось веры.
18 
