Последние отзывы

  77  

Куцепалый разведчик заметно нервничал, снова и снова требовал от ординарца месить карточную колоду, ведь уже три ненавистные спички лежали на Петькиной стороне. Еще две проигранные партии и прощай английского хрома командирский планшет, вместе с надеждой завладеть старинной серебряной луковицей.

— Пара немазаных, — озлобленно предложил сопернику зажавший куцыми пальцами три карты разведчик.

— Не пойдет, — по—турецки подобрав под себя на походной койке ноги, отклонил рискованный выход, знающий толк в карточной игре ординарец.

— Тогда козырный марьяжик лови, — и куцепалый вывалил на засвет даму в червях с королем.

Петька невозмутимо накрыл их козырными десяткой с тузом и едва ли не как приговор твердо объявил: «Партия». Четвертая ненавистная спичка неумолимо легла на Петькиной стороне и еще больше занервничал куцепалый соперник. Оставался быть может последний замес и поэтому перед сдачей разведчик для фарта потребовал: «Вскрой».

Петька по правилам вскрыл козырную масть и ловко разбросал для игры по три карты. Очень медленно, потрясывая руками, начал он раздвигать выпавшую ему сдачу. Три трефовые масти поочередно засветились на вскрытых углах и ординарец с криком: «Бура!» вывалил на засветку картишки. Вывалил и накрыл своей железной рукой лежащий на кровати заветный планшет, разведчик накрыл кобуру револьвера. Долго сидели, пристально смотря друг другу в глаза, два известных в дивизии головореза, никто не хотел уступать. Однако игра есть игра и куцепалый предложил ординарцу: «Согласен, давай разойдемся, но только до следующего раза».

Удачно и, главное дело, ловко управившись с карточной операцией в конюшне четвертой сотни, Петька бойко шагал через торговую площадь города Лбищева. Притороченный к поясу английской кожи командирский планшет сопровождал пеший ход ординарца приятным похлопыванием по играющей мускулом правой ляжке. Прямо на выходе из базара он дружески поприветствовал Фурмановскую секретаршу Люсьену, которая по случаю воскресного дня сидела на низенькой табуреточке и торговала калеными семечками. Барышня предусмотрительно сменила красную косынку на полуоренбургский бабий платок, который еще резче подчеркивал нестерпимо яркие Люськины губы и здоровьем налитые девичьи щеки, пронзительно соперничающие с цветом зари коммунизма. Покупателей возле знатной торговки не было ни души, потому что в прошлый базар она явно перебрала с хитрым донышком мерного стакана и полная революционного гнева щелкала масленичные семечки, брезгливо плюхая лузгой прямо на мостовую.

— Не пойму, чего этим сволочам не хватает, — шипело вне себя от злости лучезарное приложение замполита, провожая презрительным взглядом каждого проходящего мимо несостоявшегося покупателя. — Следующий раз на сковородку обязательно подолью какой—нибудь конской мочи, пусть подавятся, еще для этих придурков я обязана с Фурмановым про коммунизм хлопотать.

— Приветствую тружеников идеологического фронта, — геройски козырнул боевой подруге, светящийся радостью Петька и зачерпнул прямо из ведерца горсть еще теплых семечек. Тут же взял на зубок одно ядрышко, щелкнул его и участливо заметил: «Я давно уже размышляю, если бы с красными бубушками научиться подсолнух выращивать, наверняка бойчее торговля пошла бы. Тебе надо срочно с Ванькой Мичуриным состыковаться, тот только и рыскает по дивизии, сутками напролет высматривает, где бы натворить в природе чудес. А ну как удастся вырастить семечки в форме пятиконечной звезды, да чтобы величиной с лошадиной копыто, сколько можно по старинке мелким зернышком пробавляться. Карлом Марксом клянусь, покупателей навалит не меньше чем на штурм Зимнего».

— Ты давай проваливай, нечего умничать, — взъерепенилась Люська, — сегодня ни единого стакана не продала, и без тебе сердце волки клыками терзают. Фурманов с Чапаем твоим чешут языком по чем зря, будто бесплатно жратву начнут раздавать, вот и замерла голодная дивизия как в гипнозе, ожидают идиоты халявы от большевиков. Дмитрий Андреевич, между прочим, очень не рекомендует мне Гоголя на ночь читать. Потому что у писателя галушки сами в рот лихо запрыгивают, не надо даже трудиться жевать. Будь моя воля, я бы быстренько всех накормила. Тачку в зубы и поехали на Колыму ананасы выращивать. Анке своей не забудь передать, пусть ко мне в гости вечерком забегает, я для нее к свадьбе заграничным флаконом по случаю разжилась. Запах такой, что никакой любовью не насытишься, будешь тянуться к невесте как завороженный. — Мне и без заморских духов родная невеста мила, — небрежно отреагировал Петька, — однако приглашение передам обязательно. — А теперь, извини, Чапай и минуты не оставляет в резерве, грузит под самые ноздри. Для меня, проще трех языков в плен привести, нежели с командирскими поручениями по дивизии шастать.

  77