очень нудно 
109 
Напряженную колючую паузу прервал осторожный вкрадчивый стук в дверь. Никто не рисковал произнести заветное «войдите». Никто не желал первым нарушить установившееся подобие спокойствия.
Стук в дверь повторился, теперь более настойчивый. Рикки посмотрел на Шерьяна, тот в свою очередь на Гвория, а последний и так не отрывал странно умоляющего взгляда от меня. Сговорились, что ли?
– Кто бы там ни был – проваливайте! – крикнула я. – У нас серьезный разговор.
– Правда? – Дверь все-таки открылась, и на пороге возникла маленькая, взъерошенная и очень злая Ара. – А я все-таки зайду. Не против?
– Против, – хмуро возразила я, но орчиха уже пересекла порог. Одернула полы длинной свободной рубашки, по степному обыкновению не заправленной в широкие штаны, и с вызовом подбоченилась.
– Ты чего орешь? – без предисловия спросила она. Удивительное дело, Ара была на полголовы ниже меня, а тем не менее как-то умудрялась смотреть на меня с превосходством. – Чего горло дерешь на весь замок?
– Не ваше дело, – огрызнулась я.
– Как раз-таки мое. – Ара огляделась и скривила недовольную гримасу, заметив неаккуратные кляксы на ковре от пролитого морса. Кивнула на это безобразие: – Твоих рук дело?
– Да, – без тени смущения подтвердила я.
– Ну и дура. – Ара возмущенно фыркнула. – Ты хоть представляешь, сколько стоил этот ковер? А графин? Чистейший хрусталь! Великолепнейшая работа! Сейчас таких уже не делают.
– Вы желаете предъявить мне счет? – Я презрительно ухмыльнулась.
– А разве у тебя есть чем заплатить? – Ара смерила меня откровенно оценивающим взглядом с головы до ног. – Наверняка нет. Ни у тебя, ни у твоего муженька. Знаю я этого Шерьяна. Если и были какие сбережения – наверняка уже песком сквозь пальцы просочились, как из храма ушел. Только сына моего постоянно с пути сбивал, дурному учил.
– Его, пожалуй, научишь, – пробурчала я. – Он сам кого угодно плохому научит.
В темно-карих, почти черных глазах Ары неожиданно мелькнула улыбка. Она с подчеркнутой неторопливостью засучила широкие рукава, обнажив загорелые мускулистые руки, и с чуть более мягкой интонацией поинтересовалась:
– Так почему все-таки буянила? Обидели тебя али по-женски занеможила?
Я сначала не поняла, о чем она, но уже спустя миг вспыхнула ярко-алым пламенем стыда. Охота ругаться сразу же пропала. Нет, ну что за дурная привычка! Разве женщины не могут просто поскандалить? Почему их сразу же надо обвинять в неуравновешенности характера из-за определенных особенностей жизненного цикла? Позади что-то неразборчиво хрюкнул Шерьян, будто в последний момент проглотив смешок.
– Мама! – с укоризной проговорил Гворий, изо всех сил кусая губы, чтобы не улыбнуться. – Ну что ты, право слово! О подобных вещах не принято интересоваться вслух.
– А что в этом такого? – простодушно удивилась Ара. – Что естественно, то не безобразно. Сама, признаюсь, в такие дни рву и мечу по всяким пустякам. Благо в степи всегда есть, на ком злобу выместить. Правда, думала, у кошек это недомогание реже происходит. Да и проходит несколько по-другому – кота просить начинают.
Я побагровела еще сильнее. От нахлынувшей волны смущения стало жарко дышать. Как можно такие вещи говорить в присутствии мужчин? Я же теперь им в глаза не сумею взглянуть. Не говоря уж о том, что причина моего дурного настроения заключалась совсем в другом.
– У меня специальные травки есть, – продолжила тем временем Ара. – Давай отварчика сделаю. Выпьешь, в постель ляжешь, грелку горячую на живот. Глядишь, и успокоишься.
При упоминании об отваре Шерьян все-таки не выдержал и рассмеялся в полный голос. Гворий в свою очередь уткнулся лицом в подушку, пытаясь совладать с душившим его хохотом. Даже Рикки заулыбался, позабавленный таким оборотом дела. Одной мне было совершенно невесело.
– Никакого женского недомогания у меня нет, – с трудом выдавила я из пересохшего горла. – И причины для ссоры у меня были более чем весомые, уверяю вас.
– Правда? – Ара ядовито ухмыльнулась. – И какие же, лапочка моя? Неужели эти два охальника в одиночку пили валерьянку, а с тобой не поделились?
И она легким движением брови указала на осколки бутылки. Я с величайшим трудом подавила в себе желание придушить наглую орчиху. Ну или хотя бы надавать ей пощечин. Кажется, теперь я знаю, от кого Гворий унаследовал свою язвительность. Лучше бы от отца научился вежливости.
109 
