очень нудно 
57 
– Говорю же – догадалась! В наших краях слишком мало женщин со способностями к магии, поэтому я и предположила, что Реана – моя сестра, – огрызнулась я, теперь вынужденная смотреть ему в глаза, которые из-за непомерно расширенных зрачков сейчас выглядели совершенно черными. В висках опять заломило, показывая, что приятель усердно пытается прочитать мои мысли, и я препротивно взвизгнула: – Фабион, хватит! Ты делаешь мне больно!
– Хорошо, – на удивление быстро пошел он на уступку. Отпустил меня и с демонстративным равнодушием пожал плечами. – Не хочешь говорить – и не надо. Мне все расскажет Реана. Не правда ли, дорогуша? – И повернулся к ведьме, которая наблюдала за этой сценой с откровенным злорадством.
– Даже не сомневайся. – Реана по-прежнему не могла двигаться, но вот в глазах полыхнула нескрываемая радость от предложения Фабиона. – Мне все равно нечего терять – так и так костер. Но прежде я хочу, чтобы все узнали истинную причину моих поступков.
– Фабион! – Я выскочила перед приятелем, загородив от него злобную ведьму, алчущую опорочить мою семью. – И ты будешь ее слушать? Она же сейчас готова любую небыль придумать, лишь бы утащить за собой как можно больше народу.
– Не беспокойся. – Фабион чуть скривил губы. – Катарина, уверяю тебя: я сумею отличить правду от лжи. Если твоя мать невиновна – то я обязательно это пойму. Но пока, что скрывать, ты заставляешь меня предполагать худшее. Иначе почему так себя ведешь?
Неполную минуту я с яростью смотрела в его непроницаемые глаза, в которых при всем желании не могла отыскать и лучика сострадания. Затем грустно усмехнулась и сделала шаг в сторону, понимая, что все равно не заставлю его отступиться от своей затеи.
– Не злись, – с неожиданной теплотой попросил он. Потянулся было погладить меня по плечу – но я дернулась, и его рука бессильно упала. Фабион тяжело вздохнул, собрался было еще что-то добавить, но в последний момент одумался. Перевел взгляд на Реану и холодно приказал: – Приступай. Я тебя внимательно слушаю.
– С величайшей радостью!
Я зло скривилась, услышав торжествующие нотки в голосе ведьмы. Вот ведь сволочь! Аж захлебывается от восторга, что ей позволили лить грязь на мою мать. А Реана тем временем продолжила, глядя на меня в упор и явно наслаждаясь моим нескрываемым отвращением к сложившейся ситуации:
– Саэр Алоний очень любит свою жену, поэтому твое предположение о том, что между нами была порочащая обоих связь, лишь развеселило меня. Полагаю, еще в юности Алисандра провела над ним какой-нибудь ритуал приворота, поэтому он до сих пор настолько одурманен ею. Иначе я не могу понять, почему он позволяет ей все на свете. Я не говорю про ее вздорный, капризный характер и постоянные придирки. Но он не выгнал ее из дому, даже узнав про связь с другим мужчиной! Причем ладно бы мой отец был дворянином, однако он оказался бродягой-акрийцем, у которого из имущества имелась лишь лошадь, да и та наверняка была украдена у какого-нибудь ротозея. Вот скажи мне, маг, какой мужчина в здравом уме и твердом рассудке простил бы свою жену после такого унижения? Ведь Алисандра даже не потрудилась скрыть свою связь. Неужели ее мать, знаменитая знахарка, не научила единственную дочь пользоваться определенными травами? Ну ты понимаешь, о чем я.
– Понимаю, – глухо отозвался Фабион. Скосил глаза на меня и хмыкнул, заметив мое недоумение.
О чем это они? Однако я не стала ничего спрашивать, поскольку Реана уже продолжила свой рассказ:
– Так или иначе, но Алисандра забеременела. Во время нашей весенней роковой ссоры я спросила, почему она допустила это. Знаешь, что она мне ответила? Что хотела оставить память об этом акрийце! Представляешь – память! И ее не волновало, на какую судьбу она при этом обрекла меня! Я всю жизнь считала себя байстрючкой. Выродком какой-нибудь служанки, соблазненной конюхом на ближайшем сеновале. Да я, по сути, и являюсь им. Но представь, каково мне было узнать, что моя мать – высокородная саэра. Что она купается в роскоши и позволяет, чтобы чужие люди приказывали ее дочери. Но более того – перед глазами были Катарина и Марион. Мои единоутробные сестры, которым по какой-то неведомой насмешке неба повезло намного больше. Они имели право мне приказывать. Катарина, эта соплячка, однажды даже пожаловалась Ималии, что я украла ее сережки, и меня целую неделю держали впроголодь. И Алисандра не сделала ничего, чтобы облегчить мою участь, хотя могла бы спокойно подарить мне эти дешевые жалкие серьги!
57 
